Тик-так. Олег Кузневич

но тут Барбос отвернулся и побежал к креслу с усеянным собачьей шерстью плетеным ковриком. Мальчик смотрел на него с недоумением. Неуловимое изменение улетучилось, пес вновь стал старым, словно только что жутко устал. Лапы почти волочились по паркету, спина немного проседала под тяжестью возраста. Хвост опустился, болтаясь сзади волосатой веревкой.

      – Барбос?

      Толик подошел к псу. Тот уже укладывался на своей подстилке, и глаза с любопытством смотрели из-под полуопущенных век. Уши немного прижаты к голове, приглашая погладить. Толик не заметил, как его пальцы сами начали чесать мохнатую голову. Она показалась горячей, будто у собаки поднялась температура. Впрочем, ничего удивительного – выдался очень жаркий май, и дома было очень тепло. Пес, судя по всему, отлично себя чувствовал, если бы мог улыбаться, давно растянул бы широченную улыбку – весь вид показывал, что он удовлетворен. Толик немного расслабился, еще немного почесал. Барбос был совсем не против. Но что-то определенно было не так. Он ни разу не видел пса таким – по крайней мере, когда рядом не было других собак или незнакомых неприятных людей.

      И еще обычно тихое мерное постукивание разгоняло густую тишину, а сейчас стало тихо, казалось, можно услышать любой шорох в доме. Толик повернул голову к часам и взглянул на них. И легкое покалывание пробежало по телу еще раз.

      В картине на часах что-то было не так. Почти незаметная перемена. Пустыня все так же отливала серо-желтыми оттенками, но море – потемнело. Совсем чуть-чуть, на полтона. Можно было бы принять это за игру теней, солнце уже практически ушло из окна, но Толик много разглядывал их раньше и видел в разном освещении – от сероватого предрассветного свечения и полуденного солнца до ровного электрического света и мерцающих бликов свечи. Такое нельзя запомнить точно, и что-то утверждать – тем более, но после многих дней разглядывания новый фокус света казался неожиданным. Вставать и подходить ближе не хотелось, после пса еще одна перемена, фантастическая перемена – это уже слишком, подумал Толик. Впрочем, еще один новый оттенок в нескончаемой палитре красок картины не мог сильно удивить.

      На следующий день, в субботу, утро началось как обычно, разве что немного позже. Еще года два назад Барбос не простил бы нарушение своего режима, но сейчас он тоже был не прочь поваляться. Они проснулись, когда солнце уже весело припекало почти летним зноем.

      Отец собирался на работу после обеда, мальчик отправлялся на день рождения к однокласснику. Барбос оставался сам на хозяйстве. Когда папа ушел, Толик еще долго собирался, и когда, наконец, был готов, пошел четвертый час дня. Барбос провожал его до двери, настойчиво выпрашивая его остаться. Пес не понимал, что дни рождения бывают не каждую неделю и смотрел скорбными глазами, пока мальчик одевался.

      – Побудешь сам, я не буду там долго сидеть.

      Пес выглядел так, как будто говорил: «Хорошо, в этот раз иди, но потом я тебя никуда не отпущу». Он снова был старичком, и сегодня Толик не замечал за ним ничего странного.