Элвин. Роман Казимирский

трахороботы. Им все было ни по чем. В конечном итоге он добился лишь того, что как-то к нему зашла заспанная соседка, которая жила двумя этажами ниже, и пообещала откусить ему нос, если он не прекратит свинячить. Так и сказала: свинячить. При этом на ней была полупрозрачная блузка, сквозь которую… Ух, какая же она клевая! Элвин, вспомнив ту незапланированную встречу, почувствовал, как у него свело судорогой живот от внезапно нахлынувших чувств. Интересно, она жила одна – или с кем-то? Впрочем, одернул он себя, даже если бы у нее никого не было, он все равно вряд ли когда-нибудь решился с ней познакомиться. А вдруг он бы ей понравился? Пришлось бы ходить на свидания, приглашать ее к себе. На последнее он пойти никак не мог, потому что с трудом мог представить, чтобы кто-то, кроме него самого, прикасался к его простыням и пил из его кружек. А ванная комната? Он читал о том, что женщины, прежде всего, оккупируют эту часть мужского личного пространства, баррикадируя путь к свободе всевозможными баночками, кремами, лосьонами и прочей ерундой. Нет уж, спасибо! Вытянув перед собой руку, словно отказываясь от поступившего предложения жить вместе, он представил, как по милому лицу его соседки катятся слезы и автоматически отстранился, чтобы она не залила его рубашку.

      Поставив, таким образом, крест на отношениях с коварной незнакомкой, Элвин задумался. Ему вдруг пришло в голову, что его негативное отношения к соседям снизу было вызвано элементарной завистью. Однако он тут же рассмеялся, отметя это предположение как совершенно абсурдное. Молодой человек был счастлив, и достигнуть абсолютной гармонии ему мешали лишь моральные уроды, окружившие его со всех сторон. Это на самом деле походило на какую-то осаду Ла-Рошели, при этом он ощущал себя гугенотом, которому приходилось отбиваться от надоедливых наемников Людовика. Правда, у него не было поддержки ни голландцев, ни англичан – ему все приходилось делать самому. Вот и сейчас он ломал голову над тем, какую бы еще диверсию устроить, чтобы, наконец, пронять этих приматов, но при этом не вызвать гнев остальных жильцов дома. Элвин привык воспринимать себя как пример для подражания, и ему была невыносима даже мысль о том, что его действия могут быть восприняты как хулиганство. Устав строить планы мести, один неосуществимее другого, он с раздражением захлопну тетрадь и решил переключиться на что-нибудь более созидательное. Вспомнив о блендере, молодой человек отправился на кухню. Хромированный красавец смотрел на него со столешницы, словно говоря: ну, сделай же это, наконец!

      – А почему бы и нет? – произнес вслух Элвин, с чувством собственного превосходства глядя на своего немого собеседника. – Смысл твоего существования состоит в том, чтобы я был счастлив. Так? Так. Значит, сделай мне коктейль. Но, черт возьми, почему ты такой шикарный?

      Выругавшись, молодой человек тут же зажал рот руками, словно оттуда могло вылиться что-то отвратительное. Зажмурившись, он несколько раз крутанулся на месте и, наконец, без сил опустился на стул, хмуро глядя перед собой.

      – Хорошо, ты победил. Можешь гордиться собой.

      Элвин