Подфлажник. Олег Михайлович Пустовой

и экипажу. Капитану не отдыхалось. Небольшого роста с редеющими седыми волосами, он чем-то напоминал самого Наполеона. Быстрыми шагами он ходил по капитанскому мостику от борта к борту, просматривая подходы к судну, то и дело, поглядывал на часы своими дальнозоркими глазами и, тут же, смотрел в сторону административного здания порта. Он ждал агента с портовыми документами и коносаментами на груз, после чего, можно было вызывать портовые власти. Время работало на экипаж.

      Тихая ноябрьская ночь предвещала хорошую погоду. Сверкали в глубине ночи огни портальных кранов, сливаясь с общим фоном огней наружного освещения, стоящих в порту судов. Мерцали на небе мириады ярких осенних звёзд. Над бухтой светилась полная матовая луна, роняя на поверхность спокойного моря серебристую лунную дорожку, которая дарила лучезарные блики по ровной поверхности бескрайнего моря, затухая у самой береговой черты бухты и сливаясь с яркими блёстками звёзд, где-то за линией горизонта. И, в это позднее время, прибыл на судно агент. Грузовые документы были в порядке. Команда провела само досмотр судна, а буфетчица успела накрыть в кают-компании стол из нехитрых блюд от представительского фонда капитана. Судно было готово к встрече властей. Основная часть приёма заключалась в ровненьких ломтиках сухого «сервелата», голландского сыра, сочных лимонов и вспотевшей бутылочки «Nemiroff» с перцем. Неотъемлемым атрибутом такого джентльменского набора были сигареты. На столе лежал блок греческих сигарет «Assos», дожидаясь своей участи в галантном дележе, предписанных традициями, трофеев.

      Власти не заставили себя долго ждать и, вскоре, на борт прибыло четыре человека: два таможенника и два пограничника. Для начала были проверены судовые документы, затем пограничники прошлись по каютам, осуществив «фейс» контроль, сверяя членов экипажа с их же морскими удостоверениями. Таможенники не стали проверять каюты, они только издали взглянули на трюма и пошли ставить печати на отходные документы, налегая в основном на неофициальную сторону своего визита, приводя содержимое столов в собственное наслаждение, выраженное чревоугодием.

      Благодаря, именно, этому незначительному угощению, штемпеля, оповещающие об отходе судна в рейс, стояли, соизмеримо нужной дате: четырнадцатое ноября.

      Судно выходило в красивую ноябрьскую ночь. Быстро закончился «аврал» и акватория порта осталась за кормой, напоминая о себе яркой ночной иллюминацией припортовых сооружений. Ритмично в такт заработали главные двигатели, ровно усиливая нагрузку на винты, разворачиваемые свои вращающиеся лопасти на восемьдесят процентов, что соответствовало «полному ходу», усиливая, таким образом, скорость судна до «полного хода вперёд». Двигаясь на полном ходу, судно красиво рассекало форштевнем ровную гладь поверхности моря и далеко за кормой оставляло ровный шлейф кильватерной струи, смело мчась вперёд, по заранее проложенному курсу.

      На море стоял полный штиль, окутанный чистым и прохладным воздухом. Николай сладко вздохнул и, выдыхая,