Дежавю. Любовь. Сергей Зыболов

свою накопившуюся за день-два-неделю-месяц грусть над спящим городом, и только потом спокойно уплыть восвояси…

      Ски и Ронд уже безгрешно посапывали – видимо, им открывались какие-то тайны фееричных ночных сказок. Эйв, лежа на правом боку, безуспешно пытался заснуть и всматривался на стоящий напротив старинный стул фирмы «Альт» с загогулистыми резными ножками, взгляд его продвинулся чуть левее мебельного антиквара, и перед его глазами предстала картина освещенно-черного квадрата окна: внешний свет падал на огромный прямоугольник сверху, создавая иллюзию бесконечного пространства.

      Если смотреть в сумрачную глубину ночи, не отвлекаясь на стоящую напротив такую же сорокаэтажную громадину, то можно было разглядеть настолько тонкие и хрупкие линии грустного одиночества! Но, увы, призрачные слезы природы, угрюмо стекавшие по прозрачной глади стекла, возвращали в реальный мир. Мир нескончаемых законов и правил, где каждый рабочий муравей был крохотной деталькой всеобщего мега-механического аппарата.

      Неожиданно Эйв поймал себя на неосторожной мысли, что наблюдение промозглой ночью за дождем, в тот самый момент, когда все и вся уже выключились из мира реального и беспробудно спят, приносит в его крохотное сердечко неясное смятение, и вот уже целый месяц или нет, уже больше месяца, он живет как-то по-другому. Не так, уж чтобы совсем что-то кардинально изменилось в его жизни, но его стал необъяснимо волновать и зачаровывать мерцающий ночной мир, притягивая к своему таинству, словно магнитной пластиной. Ему искренне казалось, что каждая частичка его крохотного организма намеренно пытается то увеличиться до беспредельных размеров, то уменьшиться до точечной отметки, и что все его тело непрерывно дышит, и уже живет какой-то неопределенной, неестественной для «замкнутого круга рабочего муравья», своей жизнью. Порой приходили странные минуты, а, может, и секунды, когда его «правильное» сознание отключалось, и он неуправляемо тонул в бесконечной, таинственной Вселенной. Его нежно и крепко охватывал свистящий ветер и уносил в дальние безвестные просторы. После таких тревожных мимолетных приступов Эйву казалось, что он теряет контроль над собой, не может сделать что-либо и сказать где он был. Особого беспокойства его мистические парения не вызывали, и он решил, что раз уж состояние этих самых «нереальных полетов» никому из окружающих не вредит, значит, все – в полном порядке, все по графику, без изменений… Для себя он точно никак не мог определить – насколько хорошо это или плохо, он просто чувствовал непреодолимое желание подняться и подойти к окну, чтобы быть чуточку ближе к сыплющимся с беспредельно-мглистого неба бесценным прозрачным жемчужинам. Случалось, что иногда все же какой-то необъяснимый страх сковывал все его мышцы, неожиданно парализовал его безвольное тело, крепко охватывал его за все лапки, словно прокрустово ложе, и не выпускал из своих объятий.

      Глава 5