Радикализация искусства. Избранное. Глеб Нагорный

а вы еще красками восхищались…

      Вдруг на Окно упала огромная тень, и обладатели «серебряных» нитей испуганно отпрянули.

      – Что это было? – заикаясь, спросил худой, вытянув руку вперед.

      – Они… – сплюнул толстый. – Впрочем, не настаиваю.

      – О-о… – ужаснулся собеседник. – О-о… Не может быть.

      Тень пропала. Флёр, увидев не верящих собственным глазам типов, направился в их сторону:

      – Простите, как в костюмерную к мастеру пройти?

      – К стеклянному графу, что ль? А вы по кляксам идите… Видите красненькие разводы? Они прямо к нему ведут, – съязвил злопыхатель в широких штанах, окинув командируемого с ног до головы оценивающим взглядом. Мысли оставил при себе.

      – Спасибо, – поблагодарил Флёр и зашлепал по оставленным неаккуратными малярами кляксам.

      Но в это время сзади него раздались фистульные хихиканья. Флёр развернулся и увидел целый набор тонконогих фломастеров с высохшими «серебряными» нитями. Были они крайне странными. Держали в руках промокашки, отрывали от них кусочки и прятали под колпачки. Половую принадлежность фломастеров определить было невозможно.

      – Эй! Подиумные мощи, – раздался истеричный голос, и за фломастерами появился рыхлый широкоскулый Маркер с ультрамариновым колпачком на голове и вялой не-«серебряной» нитью. Левая бровь выщипана, правая – выкрашена в разноцветные вертикальные полоски. Один бакенбард жиденький и всклокоченный, другой, вероятно, не вырос из-за гормональной недостаточности. Тип был в неимоверно лазурной юбке и сапфировых сапожках. На рюшках юбки красовались инициалы «Б.М.», что означало «Большой Маркер». Судя по всему, он страдал хронической формой заболевания, именуемого «тщеславие гипертрофированное».

      – На выход! И еще раз увижу эти витамины, пойдете прет-а-порте кутюрить не на подиум, а на панель. «Ню» -нюшки показывать…

      Колпачки фломастеров быстро скрылись за какой-то ширмой.

      Маркер поманил командируемого пальцем.

      – Почему голенький? Модель? – Он сделал шажок вперед, и его голос мгновенно подобрел.

      – Флёр.

      – Сценическое имя? – Маркер кокетливо сдвинул колпачок в сторону, из-под которого выбилась копна крашеных волос, облепив улиткообразное ухо. Он с любовью намотал на пальчик мелированный локон, попытался запеть, но из глотки выползла настолько нечленораздельная и пошлая какофония, что ему стало стыдно за содеянное, он сбился и покрылся синявцем.

      – Призвание, – поморщившись, ответил Флёр.

      – Что за костюмчик? Стеклограф скроил? – Маркер пришел в себя, указал на галстук и трепетно задышал в нежную раковинку уха командируемого. – Что делаем вечером? – не дожидаясь ответа, прихватил пальцами с бирюзовым лаком галстук визави и притянул его к себе. – Какова рыбешка, хвостиком виль-виль, – прогундосил он, и сложно было понять, к кому это относилось – к Тимошке или к Флёру.

      – Извините, у меня командировка, спешу. – Флёр аккуратно вытянул галстук из наманикюренных пальчиков