Мюссера. Эля Аслановна Джикирба

медсестре колоть себя, когда положено громко плакать и сопротивляться.

      И ещё одно воспоминание.

      В небольшом уютном зале стоит гроб, вокруг толпятся плачущие женщины в чёрном, нельзя бегать и громко разговаривать. Оказывается Деды больше нет, а на диване по старинному обычаю разложены её вещи – платья, кофты, обувь.

       Городская девочка боится вещей и отказывается заходить в зал. Кто-то берёт её за руку и подводит поближе к дивану. Слышится голос. Возможно, это голос мамы Эвелины.

      – Эля, не бойся. Это всего лишь вещи. Потрогай.

      Но городская девочка отказывается трогать. Ей кажется, что вещи Деды живые и дышат, и ей страшно.

      *

      В Галактике Сухуми соседи по дому собираются вечерами в узком пенале двора и играют в нарды. Как правило, это мужчины и они в полосатых пижамах и белых майках, по моде тех лет.

      Соседка Жужуна, мать троих сестёр, Наны, Нато и Ирмы, и, по-совместительству, сослуживица папы Аслана, промывает под дворовым краном кукурузную крупу в котелке.

      Большинство соседей – из грузинской (менгрельской) глубинки, поэтому когда в их семьях случаются свадьбы или похороны, они выезжают далеко за пределы республики – туда, где испокон века обитали их предки.

      Правда, местные обычаи вольно и невольно проникают и в них, и оттачиваются с каждым годом всё больше. Это и обязательный променад на набережной, и пешие походы в Келасурский лес, и поездки-пикники на полное природных красот форелевое хозяйство на Чёрной речке.

      После одного такого пикника сядет в автобус голосовавший на дороге выпивший парень с блестящими ногтями – немыслимым по тем временам зрелищем – и заявит притихшей городской девочке, что она красивая.

      – Что значит, «красивая?! – возмутится городская девочка, и сбежит вперёд, где сидят на жёстких, обитых коленкором сиденьях уставшие и довольные поездкой родители.

      – Папа, папа!

      – Что, Элькин?

      – Там дядька сказал, что я красивая!

      – А что, разве неправда?

      – Ну, папа-а!

      – Хе-хе.

      *

      Ещё не стал общенациональным напитком чёрный кофе и все пьют чай и газировку с сиропом, а помимо обязательных на многочисленных мероприятиях и в быту домашнего вина и чачи, многие, в том числе и папа Аслан, любят иногда опрокинуть бутылочку-другую пива Сухумского пивзавода: в стандартной стеклянной таре, с железной гофрированной крышкой и легко отрывающейся бумажной наклейкой с надписями на двух, а к концу шестидесятых, уже и на трёх языках: русском, грузинском и абхазском.

      Кофе пьют лишь в домах недавно вернувшихся из казахстанской ссылки греков и местных армян. Терпкий и горьковатый, остальным он кажется странным и вне сомнения, неоправданным увлечением.

      Но кофе коварен и терпелив. Он знает – его звёздный час впереди. В итоге так и случится, и кофе сегодня предлагают в Абхазии везде. И на архаических сельских подворьях, и в медленно оживающей Гудауте, и в прекрасном