Кто стрелял в «Бирюзе»?. Владимир Колабухин

– дерзко. Надо бы выяснить, кто в последнее время крутился у «Бирюзы».

      «Ай да молодец Громов! С языка у меня сорвал».

      – Резонно, – соглашается и Белов. – Вот вы с Наумовым и отработайте эту версию. Может, кто-нибудь из наших «крестников» отличился.

      Да! Представляю, каково придётся моим друзьям. В городе проживает не один десяток человек, уже на практике познакомившихся с уголовным кодексом. Кто из них, где и как проводил вчерашний вечер? Выяснить это – задача не из лёгких. Очень даже не из лёгких!

      Однако, как я смотрю, Громова она ничуть не смущает. Он переглядывается с Наумовым, приподнимает, чтобы не помять, стрелки светлых, хорошо отутюженных брюк, садится и быстро пишет что-то в блокноте.

      – Та-ак… – продолжает Белов. – А теперь послушаем товарища Демичевского.

      Он устремляет на меня пытливый взгляд и после короткой паузы спрашивает:

      – В чём нужна помощь? Зацепок-то почти нет.

      Я опять поднимаюсь, ещё раз оглядываю всех и говорю:

      – Почему – нет? Взять хотя бы пропавшее такси. Оно как раз такое звено, за которое мы можем ухватиться. Надо подключить к нам в помощь патрульно-постовую службу и участковых инспекторов. Следует осмотреть все дворы, гаражи, тупики и переулки… Ведь где-то оставлена эта машина!

      Белов кивает. Я уверен, эта мысль пришла и к нему.

      – Теперь второе… Насчёт предположения Громова о том, что за «Бирюзой» велось наблюдение… В первую очередь, нужно ещё раз опросить работников магазина и жителей прилегающих домов. Может, действительно в последние дни кто-то мозолил им глаза.

      Белов снова молча кивает и делает в еженедельнике пометку.

      – И третье… Не мешало бы посмотреть дела о преступлениях, совершённых в городе с применением огнестрельного оружия. Сегодня я направляю для исследования пулю и гильзу, что нашли в магазине. Как знать, может, сопоставление данных проверок с материалами этих дел и выведет нас на след преступников.

      Мы обговариваем с оперативниками ещё ряд вопросов и расходимся. Я с нетерпением жду Бубнова. Он обещал подойти в десять, а на моих часах уже двадцать минут одиннадцатого.

      Ну вот, кажется, он и пришёл. Слышу негромкий стук в дверь и поспешно откликаюсь:

      – Войдите!

      В узкую щель двери сначала осторожно просовывается широколобая голова Бубнова, а затем и сам парень показывается на пороге. Стеснительно улыбаясь, подходит к столу и показывает мне небольшой конверт.

      – Вот. Принёс… Как просили.

      Он аккуратно вскрывает конверт, бережно достаёт из него листок бумаги, расцвеченный акварелью.

      Первое впечатление – меня обманывают. Это не может быть рисованным портретом. Это цветная, мастерски выполненная фотография. Но шероховатость бумаги и некоторая расплывчатость красок на ней убеждают: портрет рисованный.

      Но до чего живое лицо! Плотно сомкнуты тонкие губы, сжаты крылья такого же тонкого носа, тревожно прищурены миндалевидные, тёмные, словно маслины, глаза, нахмурены чёрные брови. Невысокий