Заклинатель. Екатерина Соллъх

о том, что нельзя смотреть долго на полную луну – она очарует и сведёт с ума. Мне это не было страшно, за свою силу мы, заклинатели, расплачивались не только плотью и кровью, но и душой и рассудком. Все мы с самого рождения знаем, что прокляты, что в конце нас ждёт наш личный ад, начавшийся ещё при жизни. Для нас нет спасения, мой самый страшный грех в том, что я родился заклинателем. Мне всё равно, если честно, не пугает. Я всегда знал, что умру в муках, и убьют меня те, кому я посветил всю жизнь, кому отдавал плоть или кровь. В этом нет ничего ужасного, таков мой путь, путь моей семьи. Мы словно этот свет – холодные и чуждые, бесследно исчезающие с рассветом. Я тяжело вздохнул и отстранился от окна. Все эти слова – банальщина, но пожалеть себя иногда бывает приятно.

      Наверное, я бы и дальше продолжил вздыхать о несправедливости этого мира, если бы моё внимание не привлекло движение в кустах под окном. Кому ещё понадобилось гулять среди ночи по территории академии? Неужели кто-то из преподавателей решил наведаться в общежитие к студентке? Вряд ли, они почти все слишком старые для этого, хотя что я могу знать о том, в каком возрасте ещё можно бегать по молоденьким девушкам? Я снова приблизился к стеклу и глянул вниз. Так и есть, немолодой мужчина крадучись перебегает от одной клумбы к другой, вот только это не преподаватель, а самая мерзкая тварь из всех существующих в человеческом обществе. Католический священник. У меня нет никаких предубеждений против религии, у моей семьи свои верования, в чужие мы не лезем, а ещё у нас есть одна очень неприятная привычка – мы ведём хроники. По этой причине я слишком хорошо помню все приметы посланцев Ватикана и ещё лучше знаю их методы. Это они стаяли за спинами охотников и отдавали приказы, это они вырезали представителей моей семьи, не щадя ни женщин, ни детей, это из-за них мы стали такими. Они пытали, казнили, сжигали заживо, бросали младенцев в костры. Не слушая признаний и не слыша мольбы, они выжигали магию из этого мира. Ватикан едва не уничтожил мою семью, последние представители спрятались в родовом поместье под защитой своего союзника, которого церковники тронуть не посмели. Тогда мы заключили договор, по которому кровь предков милорда защищала мою семью, а мы обязаны были служить ему, ибо только так мы получали свободу перемещения. Если охотников я просто боялся, как всякое живое существо боится более сильного хищника, желающего его смерти, то посланцев Ватикана я ненавидел. Пусть я и видел его впервые, но наши семейные хроники для того и создавались, чтобы не забывать.

      Я едва подавил желание вызвать знакомого демона без всякого круга и приказать ему загрызть эту тварь. Нельзя, это создаст проблемы милорду, а моё положение и так слишком шаткое, я должен быть терпеливым. Я досадливо ударил по решётке кулаком. Из-за своей ненависти я забыл самое главное – что католический священник делает ночью на территории академии, принадлежащей британскому герцогу? Так, этому есть объяснение, но я вполне могу найти его по дороге, а сейчас надо спешить, если я