Легенды Агроникса. Серебряный Лис. Павел Петрович Прокофьев

что?

      – Нарушение того же договора, но уже с Империей, – Озрик нахмурился и сжал кулаки. – Нападение на подданных Императора! Захват земель Империи! В конце концов, он попрал обычай побратимства, и я могу требовать боя насмерть!

      – Ладо, не кипятись. Лучше поснедай, а то остынет, – Ратмир разлил варево по мискам и нарезал хлеба.

      Некоторое время прошло в молчании, усталые путники с удовольствием поглощали наваристую похлебку.

      – В конце концов, можно попросить помощи у Княжгорода, лихих молодцов там много. Да и в ордене Храма, тоже не думаю, что очень довольны самоуправством Трора.

      – Все можно, но гномы нужны сугубо, – в сгустившейся темноте блики огня делали лицо Озрика похожим на жуткую маску, – даже если не выступят с нами, то хотя бы останутся в стороне…

      С утра они двинулись дальше по хоженым тропам, сквозь светлые сосновые леса предгорий, с каждым днем поднимаясь все выше и выше, туда, где неприступная стена гор прогнулась седловиной перевала, открывая путь в страну Вархов, к морскому побережью.

      Уже сошли на нет леса, кончился чахлый кустарник, все чаше попадались покрытые снегом проплешины и ветер уныло завывал среди каменистых пустошей, когда на шестой день пути Озрик с Ратмиром подошли к устью перевала.

      –А почему он называется Печальным? – спросил Ратмир, переводя дыхание.

      – А ты прислушайся, – ответил Озрик, глядя на угрюмое ущелье.

      В тиши раздавались протяжные, тоскливые звуки, будто кто-то оплакивал здесь свою злую судьбу, вечно жалуясь небесам на несправедливость мира.

      – Ого! Это что, ветер так? – застыл Ратмир с открытым ртом.

      – Ветер. – Озрик оглянулся назад, туда, где в туманной синеве лежала страна Россавов. – У нас говорят, услышать, как плачет ветер в Печальном перевале к удаче.

      – Она нам понадобится. Пошли.

      Путники вступили на перевал. Тропа стала шире и плавно вилась между серых стен, обходя валуны и трещины. Ущелье вело на юг, едва заметно поворачивая к западу и не было в нем ни кустика, ни клочка травы, никого живого. Только серый камень и песок под ногами, только ветер, упрямо несущий песок вдоль стен и рождающий почти человеческие стенания и плач.

      Братья шли в полном молчании, не решаясь вести разговоры в этом месте, словно опасаясь, что их слова подхватит ветер и, отразив их от серых стен, вплетет новой жалостной нотой в общий хор.

      Ратмир смотрел на Озрика, широко шагающего впереди, и ясно представлял себе его лицо: сведенные в дугу широкие брови, жестко суженые глаза, плотно сжатые губы и закаменевшие скулы. Таким Ратмир помнил брата в самые важные моменты жизни, о таком Озрике ходили легенды. О битве с кахарцами на Черном Берегу, где императорские гвардейцы три дня сдерживали натиск конников Кахара, положив возле моста через реку весь полк Бешенных. После чего, в отчаянной атаке прорвали центр вражьего войска и перебили почти всех полководцев султана. Гвардейским полком командовал тогда Озрик. После этого боя суровые воины гвардии раз и навсегда признали за Озриком