Тяжелые бои на Восточном фронте. Воспоминания ветерана элитной немецкой дивизии. 1939—1945. Эрвин Бартман

еще один выстрел. Второй танк немного вздрогнул, а потом остановился как вкопанный. Из подбитой машины повалил дым. Несмотря на град пуль наших пулеметов, люк танка открылся, и один из членов экипажа попытался в отчаянии выбраться. Но, качнувшись назад и раскинув руки, он рухнул, сраженный пулями, на стальной остов, который всего несколькими секундами ранее еще считался боевой машиной.

      В самом сердце города, вооруженный карабином Gewehr 98, я решил укрыться в магазине на дороге, ведущей к порту. Обходя груды щебня, чтобы случайно не упасть и не подвернуть лодыжку, я для равновесия держал карабин на вытянутых руках. И тут где-то на полпути к цели справа от меня возникла яркая фиолетовая вспышка. Невидимая сила ударила меня по руке и опрокинула на землю. Какое-то мгновение я лежал абсолютно неподвижно, слушая, как бьются о каску маленькие камешки, подброшенные в воздух взрывом.

      Подумав, что получил тяжелое ранение в руку, я мысленно повторил правило, которое усиленно вдалбливали мне на Лихтерфельде: «Боль у тебя в голове». В дымке тонкой пыли я с трудом поднялся на ноги и с удивлением обнаружил, что, если не считать нескольких царапин на руках, в целом я еще легко отделался. Я огляделся в поисках своего карабина. Сначала я даже не узнал разбитое оружие в куче щебня. Шрапнель, которая могла бы запросто оторвать мне ногу, напрочь отбила красивый приклад. Да, видно, снова меня выручил мой ангел-хранитель.

      Укрывшись в дверном проеме и почувствовав себя в относительной безопасности, я бросил взгляд в сторону порта. Мое внимание привлекло русское судно, которое попало под безжалостный обстрел наших зениток. Над ним клубились облака черного дыма. Через некоторое время оно затонуло, блокировав вход в гавань.

      Я вскоре нашел себе другую винтовку, но моя работа в тот день еще не была закончена. Меня и еще пятерых солдат из группы управления роты вызвал к себе унтершарфюрер. Он назначил нам командира, роттенфюрера из 4-й роты. Казалось, этот парень считал своей обязанностью не отбиваться от маленького круга друзей, из которого я был исключен.

      – Видите эти постройки? – сказал унтершарфюрер, указывая на вершину крутого холма, выходящего на гавань. – Отведите туда солдат и займите здание рядом с маяком. Это радиостанция.

      Мы проверили, достаточно ли у нас патронов в кожаных сумочках на ремнях, и без промедления направились по ступеням импровизированной лестницы вверх по холму. Несмотря на прохладный октябрьский ветер, по запыленным лицам текли струйки пота, оставляя розовые следы. Добравшись до края плато, где возвышались постройки, мы бессильно повалились на землю, чтобы отдышаться и продолжить путь.

      Из здания доносились какие-то звуки, похожие на хлопки, и все это сопровождалось звоном битого стекла. Мы вопросительно переглянулись, прежде чем решили, что эти звуки не представляют какой-то особой угрозы. Наш роттенфюрер обратился к самому крупному и физически мощному солдату в нашей группе – двухметровому силачу:

      – Выбей дверь. А остальные тем временем