Скифские империи. История кочевых государств Великой степи. Ф. Р. Грэм

не расслаблялось до выражения радости или веселья ни при звуке песен, которые пели в его хвалу придворные музыканты, ни нелепых речей и ужимок его шутов, мавританского и скифского, и оно смягчилось лишь при появлении его младшего, самого любимого сына Эрнака, которого он нежно обнял и к которому, предрекая ему славу и победы, превосходящие его собственные, он выказывал привязанность, казалось бы несовместимую с его обычным свирепым, неподатливым и суровым нравом. Его дворец, окруженный стеной с высокими башнями, не был лишен некоторых архитектурных претензий на красоту. Он опирался на резные колонны весьма любопытной и своеобразной работы, при нем же находилась баня; и все поселение представляло собой страннейшую мешанину роскоши, грубого великолепия и варварства. Превосходнейшие ковры из Персии устилали палатки, драгоценнейшие камни усыпали наряды гуннов из вышитого шелка, а столы их были уставлены золотыми блюдами и кубками. Один Аттила придерживался простоты предков и, подобно им, трапезничал верхом на коне самой грубой пищей, которую придворные, проводившие свои пиры в одном зале с вождем, подносили ему с серебряного стола на деревянной тарелке. На пирах, где довелось присутствовать Приску, вождь готов сидел одесную, а римские послы – ошуюю монарха, и, вероятно, именно левая сторона считалась почетным местом, как это остается и по сей день у китайцев и большинства татарских народов.

      В 447 году гунны снова вышли из своего венгерского приюта и обратили оружие против римских провинций в Западной Европе. Аттила повел своих приверженцев в сердце Галлии и, гоня перед собой воинственных франков под началом их короля Меровея, дошел до самого Орлеана, который он обступил и взял в тесную осаду. Но римский губернатор Аэций собрал громадную армию из готов, вандалов, франков и почти всех народов от Вислы до Атлантики, на преданность которых Рим претендовал или которые забыли о римском угнетении перед лицом угрозы от общего врага. Аттила вновь переправился через Сену и столкнулся с силами неприятеля на равнинах Шалона[26]. Перед тем как вступить в битву, царь гуннов посовещался со жрецами и предсказателями относительно ее исхода, и они предрекли ему поражение, но зато и смерть его главному противнику. Однако Аттила, твердо вознамерившись либо доблестно принять свою участь, либо преодолеть судьбу благодаря неустрашимости своих ратников, выступил перед ними с воинственной речью и постарался стряхнуть с них непривычный упадок духа, напомнив им о прежних подвигах и храбрости. «Воины, которым покровительствуют Небеса, – воскликнул он, – остаются невредимыми среди неприятельских стрел!.. Я сам брошу первый дротик, а всякий негодяй, который не захочет подражать примеру своего государя, обречет себя на неизбежную смерть». Возглавив центральную колонну, Аттила самолично повел воинов в атаку, но в ходе ожесточеннейшей битвы, в которой на поле боя полегло 100 тысяч гуннов и 60 тысяч их противников, гунны были вынуждены отступить и, добравшись до лагеря,

26

«Примерно в пяти милях от Шалона, – рассказывает Кризи, – у деревенек Шап и Кюперли, земля изрезана и вздымается травянистыми буграми и канавами, несущими свидетельство человеческого труда в прошедших веках и свидетельствующими для опытного глаза, что в этом тихом месте когда-то располагались укрепленные позиции большого войска. Местное предание наделило эти древние земляные сооружения именем лагеря Аттилы, и у нас нет никаких причин усомниться в верности такого наименования или в том, что прямо за этими валами века тому назад могущественнейший языческий властитель, когда-либо правивший в Европе, собрал остатки своей огромной рати, сражавшейся на равнинах с христианскими воинами Тулузы и Рима».