Семья в огне. Билл Клегг

что эти шаги – вероятно, последние из отпущенных ей в этом месте. Прислушивается к пению птиц и тут же спрашивает себя: а что ты думала услышать? Прощания? Проклятья? Птицы все видят. Но пока они молчат. Под высокой сенью робиний, что растут вдоль дорожки, стоит почти полная тишина, если не считать едва слышного стрекота цикад, которые уже несколько недель как очнулись от семнадцатилетнего сна, чтобы спариться, наполнить мир электрическим гулом и умереть. Их внезапное появление незадолго до свадьбы Лолли все приняли за хорошую примету – по местным новостям, помнится, только о цикадах и говорили, в начале лета больше ведь не о чем. Их едва слышный последний вздох теперь кажется столь же уместным.

      Джун сбегает по ступенькам и рывком открывает дверь машины, затем громко хлопает ею и торопливо ищет нужный ключ. Четыре ключа в связке, четыре предателя: один от «Субару», один от ее дома, один от машины Люка, один от квартиры, которую она давным-давно снимала в городе. Джун сдергивает с кольца все, кроме первого, и бросает их в держатель для стакана. Поворачивает ключ в замке зажигания, и, как только машина под ней с ревом возвращается к жизни, Джун вдруг осознает, что она тоже жива и вокруг нее – реальность, а не какой-то нелепый кошмар. «Это жизнь, это мой мир», – с мрачным потрясением думает она, ощупывая рулевое колесо.

      Она сдает назад и выезжает с подъездной дорожки, переключает коробку передач с заднего хода на движение и медленно ползет по узкой проселочной дороге, пока на выезжает на трассу № 4. Залив полный бак бензина в Корнуолле, она едет на юг, к трассе № 7 с ее холмами, изгибами и крутыми зелеными насыпями. На пустом отрезке дороги Джун выгребает из подстаканника три ключа, открывает окно со стороны пассажира и одним стремительным движением выбрасывает их на улицу. Закрывает окно, вжимает в пол педаль газа и пролетает мимо двух пятнистых оленят, отбившихся от матери. Сколько Джун себя помнит, на этом отрезке пути между Коннектикутом и Манхэттеном по обочинам вечно бродят олени. Они не желают замечать ревущие рядом автомобили и время от времени выскакивают на трассу. Сколько раз она пролетала в считаных дюймах от этих животных? Скольким людям чудом удалось избежать столкновения? Сколько человек благодарили Бога и с облегчением выдыхали, давя на газ? А сколько тех, кто не выжил? Сколько леденящих душу аварий произошло здесь по вине этих прекрасных и безрассудных тварей? Она выжимает газ, превышая скорость… 52, 58, 66 миль в час… машина содрогается, и Джун думает о тех, кто погиб на этой дороге, чьи обугленные до неузнаваемости тела пришлось по частям извлекать из груд покореженного металла. Ладони мокнут, и она вытирает их о джинсы. Легкий жакет вдруг становится мал и начинает душить, но она не хочет останавливаться, чтобы его снять. За окном мелькает еще одна оленья группа – самка и молодой самец, длинноногий олененок, – и Джун воображает аварию: всюду битое стекло, дымящиеся шины, выжившие опознают тела. Она дышит мелко и часто, варясь в душной одежде. К югу от Кент-виллиджа