Пыльца в крови. Фима Кибальчич

жена была из тех, кто не желал стареть и меняться. Таких было немало на Земле. Они жили, юные и совершенные, и умирали внезапно и гораздо раньше остальных, полностью исчерпав свои ресурсы.

      Когда-то Никита отговаривал ее от такого выбора, но она не желала его слушать, пожимала плечами на все его доводы и выходила из комнаты, оставляя его одного. Он забросил попытки и постарался свыкнуться с ее решением, радоваться ее вечной неизменной красоте. И у него получалось. Долго. Потом все стало распадаться на части.

      Все чаще рядом с женой ему казалось, что их жизнь похожа на древнюю картину, висящую на стене. Полотно с изображением юной Данаи, которая пережила тысячи лет и десятки тысяч поколений, но не понимает и никогда не поймет этого. Да и он сам уже не понимал. Сколько прошло времени их брака, кто он и кто она, и движется ли их совместная жизнь хоть куда-то.

      Это стало началом конца.

      Он раз за разом проводил ночи на работе, где осатанело пищал интерком, а в центре стола поднимались голограммы озабоченных парламентских или грозных судейских чиновников, а то и высших офицеров контрразведки с неизменно бархатными, вкрадчивыми голосами.

      Все чаще, плюнув на сон, он закатывался в казино, где жизнь вертелась вокруг яркими картинками возбужденных игроков, длинноногих брюнеток, фигуристых блондинок с торчащими сквозь полупрозрачный шелк сосками и высокими прическами причудливой геометрической формы.

      Погоны его стали толще. А Лиза ушла.

      Когда это случилось, Никита месяц прожил в своем кабинете, очищая кровь от алкоголя каждые двенадцать часов, но ни разу не попытавшись связаться с женой. Он не понимал, чего хочет сам и что должен сказать ей.

      Он и сейчас не понимал этого.

      Если бы он поехал этой ночью в Макао, то вряд ли бы разобрался в свалившемся на него клубке проблем, но зато дефрагментировал бы дрянь, которая скопилась в голове и грозила еще больше распухнуть к обеду.

      Но теперь его вызвали в Совет безопасности. Несколько часов назад еще один таракан откинул хитин, только на Луне и без расслабленного изоморфа поблизости.

      На Совбезе на Ларского навалятся перепуганные военные с вопросами и самыми дурацкими предложениями. А он ведь так и не решил, что делать с Иртом. После нового убийства по-тихому провернуть свой собственный план не удастся и придется разъяснять, согласовывать, идти на компромиссы, а это верный способ слить все дело.

      Ну почему второго инсектоида убили сегодня, а не на недельку позже?

      «Прибыть с отчетом по делу» – пришло сообщение.

      А какой к чертям собачьим отчет, если после вчерашней выходки Граува дело нужно открывать снова.

      Никита плюхнулся на ложемент челнока межпланетарной прокураторы и закрыл глаза.

      У меня нет толстой папки с отчетом, зато есть толстая прокурорская машина. Но вряд ли это произведет на генералов неизгладимое впечатление.

      – Мыс Канаверал, – прошептал он, как только ремни мягко обхватили его тело.

      Никита