Любовь. Тони Моррисон

постель, – продолжал Коузи, – на кухню, во двор, за стол, тебе под ноги, тебе на шею.

      – Ну, наверное, это не так уж и плохо, – предположил Сэндлер.

      – Нет, нет! Жизнь прекрасна и удивительна!

      – Тогда почему же вы не улыбаетесь?

      Билл Коузи внимательно посмотрел на Сэндлера. В его глазах, хотя и блестевших от выпитого, застыло страдание – они напоминали треснутое стекло.

      – А что обо мне болтают? – спросил он, отхлебнув из термоса.

      – Кто?

      – Да вы все. Сам знаешь кто. У меня за спиной.

      – Вас очень уважают, мистер Коузи.

      Коузи тяжело вздохнул, словно ответ его разочаровал.

      – Будь я проклят, если это так. И будь я проклят, если не так.

      И потом, стремительно сменив тему, как это свойственно детям и пьяницам, добавил:

      – Моему сыну Билли было столько же, сколько тебе сейчас. Ну то есть когда он умер.

      – Да что вы!

      – Мы с ним всегда ладили. Прекрасно ладили. Мы с ним были как два закадычных друга, а не просто как отец с сыном. Когда я его потерял… будто кто-то вдруг вылез из могилы и уволок с собой. В голове не укладывается…

      – Кто-то?

      – Я хотел сказать – что-то.

      – А отчего он умер?

      – Коварнейшая болезнь. Ее называют «атипичная пневмония». Никаких симптомов. Кашлянул раз или два, и все – тушите свет! – Он с ненавистью поглядел в воду, словно там обреталась не дающая ему покоя тайна. – Меня это просто подкосило. Долго потом пришлось приходить в себя.

      – Но вам удалось… Прийти в себя.

      – Да, – с улыбкой произнес он. – В моей жизни появилась красивая женщина, и тучи рассеялись.

      – Ну вот, видите. А вы жалуетесь…

      – Ты прав. Но мы с ним были настолько близки, что я почему-то не удосужился узнать его получше. Я все никак не мог взять в толк, зачем он выбрал себе такую женщину, как Мэй, зачем женился на ней… Может быть, он был совсем не таким, каким я его себе представлял, а я сделал из него… свою тень. И теперь мне кажется, что я вообще никого не понимаю. А раз так, то почему кто-то должен понимать меня?

      – Людей вообще трудно понять. О людях можно судить только на основании их поступков, – произнес Сэндлер и подумал: старик что, жалуется, как он одинок и что его никто не понимает? Что он переживает о сыне, который умер двадцать с лишком лет тому назад? И этот человек, у которого друзей больше, чем пчел в улье, переживает за свою репутацию? Женщины готовы перегрызть друг дружку, лишь бы привлечь к себе его внимание, словно он знаменитый проповедник. А он еще сетует, какое это для него тяжкое бремя…

      И Сэндлер решил, что виски настроил Коузи на слезливый лад. Да, наверное, все дело в виски, в противном случае он оказался бы в компании дурака. Легче проглотить раскаленные камни, чем выслушивать жалобы богатого человека. Почувствовав себя немного уязвленным, Сэндлер привлек внимание собеседника к банке с наживкой. Если бы он еще подождал немного, Коузи и сам бы сменил тему. Что тот и сделал, спев несколько