Крик совы. Владимир Александрович Жуков

человеческих жертв,– твердо произнес следователь и продолжил с досадой.– Жаль, упустил один важный момент.

      – Какой?

      – Накануне следовало плотно оцепить кладбище, чтобы никто не смог проникнуть.

      – На сей счет, я предупредил администратора, чтобы до начала похорон доступ был закрыт.

      – А-а,– махнул рукой Серебров.– Администратор – человек штатский, с него взятки – гладки, а нам непростительно.

      – Я полагаю, Алексей Викторович, что все обойдется,– ободряюще заверил майор.

      – Расставь оперативников и бойцов "Беркута" в разных местах кладбища,– велел он.– Не ровен час, где-нибудь затаился снайпер. От них всего можно ожидать.

      Белых тут же по портативной радиостанции передал начальнику угрозыска и командиру роты "Беркута" распоряжение следователя о рассредоточении по всей территории кладбища, проверке и обыске всех подозрительных лиц.

      Между тем траурная процессия остановилась, люди полукругом обступили площадку перед бетонной стелой с изображением склоненного знамени и погребального огня. Усыпанный цветами гроб с телом Ломова установили на узкий постамент, остальные рядом на подставках. Мать Стаса, вся в черном одеянии, рыдая, припала к бездыханной груди сына. Рядом с ней Серебров увидел Алину Шервиц все в том же темно-коричневом платье. Заплаканное лицо со следами черной туши прикрывала сетка вуали. "Несостоявшаяся наследница,– с тоской подумал о ней Серебров.– Однако шустрая особа, свое не упустит и еще чужое прихватит". Он предполагал увидеть и Сюзанну Южину, но так и не обнаружил ее. Видимо, из принципа, она, рискуя своим положением, отказалась от участия в похоронах. Отчаянная женщина.

      На длинных скамейках возле других гробов присели родители и друзья погибших охранников. Молодые, белые без единой кровинки, словно из гипса, лица. Налетевший ветер зашевелил их волосы. Казалось, что они отряхнут сон и поднимутся из преждевременных тесных саркофагов. Но, увы, нелепая смерть горячим металлом пронзила их сердца и навеки сомкнула молодые уста. Жизнь – это не театр, на сцене которого можно что– то переиначить, сыграть заново и лучше. В реальной жизни время и события необратимы.

      – Гляди-ка, гроб, какой дорогой, на солнце блястит, поди, из краснава дерева,– отчетливо послышался удивленно-восторженный шепот одной из бойких седовласых старушек с лицом, как моченое яблоко и выцветшими глазами.

      – И шо ты, Пелагея, удивляешься, покойник красную рыбу и икру лопал, потому и ляжить в красном дереве, как король,– ответила ей столь же престарелая соседка Варвара.– А мы с тобой хамсой, килькой да тюлькой давимся… и то не вдоволь. На такой гроб наших ста пенсий не хватит. Нонча, слышала, что нищету, бомжей, в целифановых мешках хоронят, дешевле обходится. Морги трупами завалены…

      – Ох, и времечко, дожились до светлых дней, будь они неладны,– вздохнула Пелагея.– Кто богат, тому все доступно, красное дерево, мрамор, скульптуры-фигуры, бюсты, валюты – салюты. А бедняка, как собаку зароют бульдозером, без молитвы, музыки