Дневник забайкальского казачьего офицера. Русско-японская война 1904–1905 гг.. А. В. Квитка

содержаны в чистоте и порядке, вид у казаков был бодрый, больных не было, лошади были в хорошем теле, но у многих были сбиты спины; это происходило отчасти от того, что забайкальцы невнимательны к лошадям: седлали и вьючили небрежно, а придя на место, они спешили заваривать чай, не заботясь о лошади. Сотенные командиры и вахмистра должны были сами следить, чтобы вьюки были сняты без промедления, чтобы лошади были расседланы и спины растерты соломою, гаоляном или сухой травой.

      Джандиери представил мне офицера своей сотни хорунжего Иванова, бывшего оренбургского казака.

      13 мая. Шел мелкий дождь. Князь Джандиери дал нам конвой из шести казаков и сам провожал нас до перекрестка, откуда шла прямая дорога на Саймацзы. Иванов поехал с нами, имея дело в штабе дивизии. Несмотря на утверждение урядника-проводника, хорошо знакомого с местностью, что мы шли правильно, Иванов находил, что мы сбились с пути; наконец, в одном месте он сказал: «Я здесь ни одной приметы не узнаю, мы не той дорогою идем, обождите немного, я погляжу с сопки». Он выехал на гору и оттуда послал казака к транспорту с приказанием вернуть его обратно до перекрестка и вывести на верную дорогу, а нам предложил подняться по едва намеченной тропинке к перевалу и спуститься на дорогу, где «приметы» были Иванову хорошо знакомы. Сразу было видно, что Иванов умел прекрасно ориентироваться; такие офицеры, если они притом решительны и храбры, неоценимые разведчики. Мне казалось, что Иванов совмещал все эти качества, и впоследствии я не раз имел случай убедиться, что я не ошибался.

      Не стесняемые транспортом, мы шли широким шагом и в половине второго пришли в Саймацзы, где узнали, что генерал Ренненкампф ушел с отрядом в экспедицию несколько дней тому назад и вернется завтра.

      По случаю ухода отряда штаб дивизии и остававшиеся в Саймацзах части перешли в предместье города, по ту сторону реки, где небольшому отряду было легче защищаться при внезапном нападении. Мы отправились в штаб дивизии, чтобы представиться старшему начальнику, командиру 1-го Аргунского полка полковнику Трухину[36], которого застали за обедом вместе с офицерами штаба; он любезно предложил нам сесть за стол. Полковник Трухин – двоюродный брат командующего нашим полком войскового старшины Евграфа Ивановича Трухина.

      Наш транспорт должен был действительно прибыть в Саймацзы, и его ждали с нетерпением.

      Эдлунд остался при штабе, а я разыскал штаб 2-го Нерчинского полка и поставил свою палатку в саду позади фанзы, где помещались наши офицеры: казначей хорунжий Мотыгин, заведывающий летучей почтой хорунжий Шейферт, передавший мне первую корреспонденцию, полученную с отъезда из России, хорунжие Мерчанский и Иванов, прибывший с нами, и сотник Бобровский, бывший офицер Хоперского казачьего полка Кубанского войска, в котором я служил до выхода в отставку.

      Перед вечером были принесены в Красный Крест раненые из отряда генерала Ренненкампфа: сотник Улагай[37],

36

Трухин Иван Евдокимович (1852–1922) – генерал-лейтенант (1913). Во время Русско-японской войны в чине войскового старшины командовал 1-м Аргунским казачьим полком Забайкальского войска. Участвовал в Гражданской войне в рядах белых войск Восточного фронта.

37

Улагай Сергей Георгиевич (1875–1947) – генерал-лейтенант (1919). Во время Русско-японской войны был прикомандирован к 1-му Аргунскому казачьему полку Забайкальского войска, подъесаул (1905). Во время Первой мировой войны служил в кубанских частях на Юго-Западном фронте. Во время Гражданской войны – в рядах Добровольческой армии и Русской армии П. Н. Врангеля. В августе-сентябре 1920 г. командовал десантом на Кубань.