Дневник забайкальского казачьего офицера. Русско-японская война 1904–1905 гг.. А. В. Квитка

рододендроны с темно-бурыми крапинками и белые гелеборы. Перед вечером вершину окутало облако, было сыро – и сразу все скрылось от глаз. Не дожидаясь транспорта и наших лошадей, задержанных батареей, я спустился к фанзе у восточного подножия Фыншуйлина, где была расположена охотничья команда[35] 23-го полка. Начальник команды, гостеприимный, как все русские офицеры, предложил нам ночевать у себя, накормил нас и лошадей.

      12 мая. Вчера был похоронен здесь казак, убитый хунхузами на Палилинском перевале, в пяти верстах от Фыншуйлина и в одной версте от казачьей заставы. Это произошло третьего дня: два казака летучей почты подъезжали к перевалу, когда из кустов на близком расстоянии они были встречены залпом; один из них вместе с лошадью свалился, другой ускакал назад. Когда он вернулся с разъездом от заставы, первый казак был найден мертвым, у него была одна пулевая рана в груди, глубокий порез на шее и отрублено ухо.

      Поручик Л., начальник транспорта, объявил нам, что он не может доставить наши вещи до Саймацзы, так как ему было предписано сдать транспорт в неизвестной ему деревне по дороге из Гоньгауцзы в Сяосырь. Это было для нас неприятным сюрпризом. Гоньгауцзы нам были по пути, в двадцати пяти или тридцати верстах от Саймацзы, но дорога к Сяосырю сворачивала в сторону, и приходилось оставить свои вещи в Гоньгауцзах до оказии.

      Из этого затруднительного положения нас выручило незнакомство поручика Л. с картою: вместо того, чтобы идти на север, к Палилинскому перевалу, он направил транспорт на юг, по долине Цаохэ. Я заметил ему, что мы шли не туда, но он был твердо уверен, что не ошибался. Этим путем мы могли попасть в Гоньгауцзы не иначе как через Саймацзы, сделав лишних тридцать или более верст.

      Нас, однако, это не пугало: мы были обеспечены, что наши вещи будут доставлены прямо на место, а я не испытывал упреков совести, что не вывел его из заблуждения: трудно было допустить, чтобы транспорт требовалось сдать в деревне, где не имелось войск, а не в расположение отряда; очевидно, здесь было какое-то недоразумение.

      Долина Цаохэ замечательно красива, здесь растительность еще богаче, чем на западном склоне Фыншуйлина; горы, покрытые лесом, чередовались со скалами. В реку впадали ручьи из падей, уходящих неизвестно куда, куда-то вглубь.

      На карте они не существовали, но японцы умели ими пользоваться и по ним обходили незаметно наши фланги, тогда как мы не обращали никакого внимания на знакомство с местностью даже тогда, когда на это имели достаточно времени. Эта долина и вообще вся нагорная Маньчжурия напоминала мне швейцарский Оберланд, на который не насмотрятся туристы. Как весело идти походом по таким красивым местам, очарованные глаза все ищут новых впечатлений, и усталости не замечаешь. Даже бой при такой обстановке кажется менее жестоким. Напротив же, как скоро тяготишься движением по скучной, непривлекательной дороге.

      Поля были везде обработаны; в одном только месте мы видели незапаханный навоз, а работников не видать нигде,

35

Охотничьи команды – подразделения в русской армии для выполнения отдельных поручений, соединенных с особой опасностью и требующих личной находчивости. Формировались из добровольцев (охотников).