Дневник Маньчжурской экспедиции (1934–1935). Николай Рерих

оживление, приехали “новые люди”, которых монахи никогда не видали. Старик с большой седой бородой, его сын и двое вооруженных людей.

      Старший лама приглашает войти в юрту; следуют обязательные любезные фразы, и затем разговор мало по малу переходит на более оживленные темы.

      Н.К.[Рерих] не говорит по-монгольски, но все понимает, переводит Ю.Н.[Рерих].

      Через некоторое время тихо раздается слово “Чамбали”. Святое для монгол слово, берегут они его больше всего, не выдадут и не скажут зря, а тут прозвучало оно в устах ламы скоро, всего через час какой-нибудь после нашего разговора.

      Вскоре радостно сияют глаза лам. Идут показывать свои святыни. А показав, просят Н.К. возжечь, кроме обычных полагающихся к возжжению светильников, еще большой огонь у святилища. Мало кто, кроме старшего ламы, может возжечь его.

      Понял лама своего гостя, потому и попросил зажечь этот светильник.

      Светлой рукой зажженный огонь – добрый огонь»[51].

      Беседа с монгольскими ламами была одной из череды многих встреч и бесед вдали от центров цивилизации. По дневникам Николая Константиновича видно, насколько напряженной была общественная и культурная жизнь того времени в центре монгольских пустынь. В стан монгольского князя Де-вана приезжают разные люди – путешественники, официальные лица, над ставкой кружат японские аэропланы, в этот район направлена японская экспедиция.

      В числе гостей – Ринчин-Дордже (или Эринчин-Дордже) Очиров, несколько дней проведший в столице с князем. Этот бурят, в свое время закончивший Санкт-Петербургский университет, был незаурядной личностью. В 1929 году во время военного конфликта на КВЖД он вывел из Барги группу соплеменников, откочевал с ними на юг и на новом месте виртуозно освободил их от высоких государственных налогов, сделав их данниками только Таши-ламы IX. В Маньчжурии и Внутренней Монголии его называли Амбан-нойон (маньчж. амба – великий) или Ринчин-нойон[52]. Еще зимой Рерихи договорились с руководителем бурятского хошуна и бизнесменом о покупке лошадей для нужд экспедиции. Согласно его распискам, ему было выдано 350 мексиканских долларов в счет причитающегося жалования шести всадникам, 1200 – за шесть лошадей, и еще 800 – взаймы с выплатой серебряными долларами в Монголии[53]. Высокий общественный статус, однако, не помешал Очирову задержать поставку товара на два месяца. Прибывших с опозданием лошадей пришлось отправить обратно, так как они оказались негодными, а один из всадников болен. И о серьезных недоумениях Рериха – как мог так поступить очень известный человек – тоже свидетельствуют его дневниковые записи.

      Перед собранием монгольских чиновников приехал выступить видный китайский политический деятель, пророк анархического социализма, «социалистический Конфуций», доктор Кианг Канг-ху. Видимо, эта поездка состоялась после его визита в Шаньси, где началась земельная реформа, о которой д-р Кианг восторженно отозвался как о практическом социализме. Китайский политик и русский художник ведут беседу о кооперативах, и вместе с князем

51

[Грамматчиков Н.В.] О Н.К. // ОР МЦР. Ф. 1. Оп. 2. Д. № 190. Л. 4.

52

См.: Цыбикдоржиев Доржи. Генерал-майор гоминьдана Ринчин-Доржи Очиров // ARD. 5 июня 2013 г. Электронный ресурс: http://asiarussia.ru/articles/299/.

53

См.: Очиров R Расписки от 13.12.1934, 26.01.1935, 26.01.1935 // ОР МЦР. Ф. 1. Оп. 4. Д.№ 411. Л.6, 8, 9.