Украденный экстаз. Ханна Хауэлл

кто-то должен нести ответственность? А то могут поразмыслить и додуматься – ты шериф, вот ты и отвечай!

      Он затрясся от злости.

      – Я тебя сколько раз просил уйти подобру-поздорову? Ты не послушала? Вот и получай по заслугам!

      Она вскочила с нар и метнулась в сторону, потому что он потянулся к ней. Но до открытой решетки добежать не удалось, потому что шериф применил грубую, но эффективную тактику – схватил за полу накидки и резко дернул назад. Она упала на колени. Он снова метнулся к ней, но она просто откатилась в сторону, лишь бы оказаться подальше от негодяя. Вскочив на ноги, она настороженно ждала следующего выпада.

      – Это вряд ли улучшит вашу репутацию, шериф.

      – Жаловаться будешь? Интересно – кому? – Он презрительно фыркнул. – Кому ты нужна? И кто тебе поверит?

      Это был меткий удар. Сам факт, что она сидит сейчас за решеткой и вынуждена иметь дело с этим мерзким типом, лишний раз доказывал, что всем наплевать, что с ней и где она. И уж конечно, ее словам ни за что не поверят.

      – Мне кажется, что преступление, которое вы спланировали и совершили в этом городке, обязательно заинтересует суд. И обязательно обнаружатся улики. А я буду сражаться за свою жизнь до последнего вздоха, шериф, потому что у меня нет другого выхода. Поэтому лучше вам оставить меня в покое, иначе очень пожалеете.

      – Нет, ну надо же! Тебя послушать, так ты просто принцесса. А ты и воображаешь себя принцессой, так ведь? Ходила в особую школу на Востоке, вот и решила, что можешь задирать перед нами нос. Да только ошибаешься, дорогуша. Несмотря на все твои наглые замашки. После того, как я проделаю с тобой все, что задумал, тебе уже нечем будет гордиться и носик не с чего задирать.

      Шаря вокруг себя в поисках чего-нибудь тяжелого, чем можно запустить в надвигающегося насильника, Лина отстраненно гадала, за что ее так не любят в городе. Наверное, считают, что она вознеслась над ними, смотрит на всех сверху вниз. Но почему? Что им дало повод так считать? Она никогда не была гордячкой и не вела себя снисходительно по отношению к окружающим. Однако, сталкиваясь с враждебностью, словно деревенела. Возможно, именно это и принимали за высокомерие, хотя она изо всех сил старалась быть дружелюбной.

      Он снова прыгнул к ней, но на этот раз ей не удалось отскочить – она вскрикнула, когда он всей пятерней вцепился ей в волосы и резко притянул к себе. От боли на глазах выступили слезы. На мгновение она вообще не могла четко видеть лицо шерифа, чтобы нанести точный удар, и он успел уложить ее на холодный пол камеры.

      Когда он впился ей в губы и принялся лапать едва прикрытое тело, ее затошнило. Она снова вскрикнула, когда он разодрал на ней сорочку. Усилием воли Лина сдержала рвотные позывы, когда он грубо впился губами в ее грудь.

      – Ты дашь мне то, чем так угождала Кловису, – прорычал он, пытаясь пригвоздить ее руки к полу.

      – Никогда у меня ничего с Кловисом не было! – выпалила она.

      – А вот он говорит по-другому. Горяченькая и на все готовая. Готовая прямо