Совершенство. Клэр Норт

копания в памяти, уверенности в этом у меня поубавилось.

      Мы встретились в десять утра. Он подошел ко мне, явно нервничавший мужчина с серовато-русыми волосами, которого я раньше никогда не видела. У него в телефоне была моя фотография – я широко улыбалась в объектив, подняв вверх большие пальцы. Его лицо красовалось на краю кадра.

      – Привет, – сказал он, натянуто протягивая мне руку. – Я получил записку от самого себя, где говорилось, что я должен прийти сюда, чтобы встретиться с кем-то, о ком я не помню, что мы когда-либо виделись.

      – Привет, – ответила я. – Я получила то же самое.

      Он вытаращил глаза от страха и восторга, а потом он говорит, говорит и говорит, не останавливаясь, почти что час, а может, и два. Ему интересно знать, как долго мы вот таким образом встречаемся, сделались ли мы уже лучшими друзьями, рассказывает мне о своей жизни – разве он о ней еще не рассказывал? – хочет узнать все обо мне: как я живу, что ем, как сохраняю себя в здравом рассудке.

      Я рассказываю ему о способной на многое прослойке общества, экспресс-знакомствах, пересчете карт в казино и ненадолго изумляюсь, когда он отвечает:

      – Я хожу к проституткам, это куда легче. Как только найдешь одну-двух, которые тебе нравятся, о которых ты знаешь, что с ними тебе будет хорошо, тогда все становится лучше и гораздо честнее. В том смысле, что честнее для нас обоих, чем пытаться снять кого-то в баре.

      Возможно, он и прав. У меня это не вызывает никаких эмоций. Я осторожно признаюсь, что иногда подворовываю по мелочам и вытаскиваю у него бумажник, когда он отвлекается на семейную перебранку по ту сторону клумбы с розами. На это он реагирует удивленным восклицанием и, наконец, признается:

      – А я просто граблю людей.

      Вот тогда-то он и показывает мне пистолет, маленький и черный, спрятанный в кобуре у него под мышкой.

      – Все нормально! – восклицает он, видя выражение ужаса у меня на лице. – Никто никогда не помнит, что его ограбили, люди думают, что потеряли бумажник или что-то в этом роде.

      – А ты кого-нибудь убивал?

      – Господи, да нет же!

      И вот теперь мне становится интересно: верю я ему или нет?

      У меня нет о нем таких воспоминаний, из которых можно построить модель его правдивых и лживых высказываний, однако почти так же, как я нахожу логичным ходить за сексом к проституткам, я понимаю, как кому-то в нашем положении может представляться легким добывать жизненные блага с помощью пистолета. Наверное, я слишком много читала. Мне нужно так же тщательно разобраться в себе, как я пытаюсь разобраться в нем, чтобы вынести подобное суждение. И все же в этом у меня нет иных ресурсов, кроме этих его слов, по которым Паркера можно запомнить. Мне кажется, я должна их записать: вот это я чувствую, а вот это имеющиеся у меня вопросы. Запомнить их.

      Он забавный, и от этого я смеюсь. Когда я в последний раз смеялась искренне и от души?

      – Смеяться просто необходимо, – говорит он. – Это лучшее, что ты можешь сделать