Маркиз де Вильмер. Мельхиор. Кора (сборник). Жорж Санд

случае, я никогда не слышал, чтобы ты жаловался.

      Ответ маркиза сильно удивил герцога.

      – Во мне есть душевные силы только потому, что я предан матушке и люблю науку, – сказал Урбен, – а счастья я никогда не звал и не узнаю. Наверное, мне следовало бы об этом умолчать, так как я хочу тебе привить вкус к тихой и уединенной жизни. Кривить душой в нашей беседе кажется мне преступным, да я и не стану изображать ходячую добродетель, хоть ты меня в этом и упрекал.

      – Да, правда. Я признаю, что ошибался. Но отчего ты несчастен, друг мой? Ты мне можешь это сказать?

      – Сказать не могу, но довериться хочу. Я любил одну женщину.

      – Ты? Любил? Когда же?

      – Давно, и любил ее долго.

      – Ты больше ее не любишь?

      – Ее нет в живых.

      – Она была замужем?

      – Да, супруг ее здравствует и по сей день. Позволь мне не называть ее имени.

      – Оно не суть важно, но… ведь твое горе со временем пройдет?

      – Не знаю. Покамест не проходит.

      – И давно она умерла?

      – Три года назад.

      – Она тебя очень любила?

      – Нет.

      – Как нет?

      – Она любила меня так, как любит женщина, которая не может и не хочет порывать со своим мужем.

      – Разве это причина? Такие преграды лишь разжигают страсть.

      – И убивают ее. Эта женщина устала лгать и угрызаться, но не порывала со мной, так как боялась огорчить меня. Я был постыдно малодушен, и она умерла от горя и… по моей вине.

      – Полно! Зачем ты мучаешь себя этими бреднями?

      – Это не бредни. Горе мое безысходно, а ошибка непростительна. Рассуди сам: в порыве страсти, когда вопреки Богу и людям хочешь навеки слиться с любимым существом, я сделал ее матерью. Она подарила мне сына, которого я спас, укрыл, и он жив по сей день. А она, желая избегнуть подозрений, появилась в свете сразу же после родов. В тот вечер она была весела и прекрасна, вела беседы, оживленно сновала меж гостей, хотя ее сжигала горячка. А через сутки она умерла. Так никто ничего и не узнал. Она слыла женщиной самых строгих правил…

      – Я знаю, о ком ты говоришь. Это госпожа де Ж***.

      – Да, ты один знаешь эту тайну.

      – И я ее сохраню. А матушка не догадывается об этом?

      – Она ни о чем не подозревает.

      Герцог некоторое время молчал, потом со вздохом заметил:

      – Бедный мой друг! Твой мальчик жив, и ты его, верно, очень любишь…

      – Конечно!

      – А я разорил и его!

      – Пустяки! Лишь бы хватило средств его выучить, сделать человеком, а большего я и не смею желать. Я никогда не смогу признать его своим сыном и в течение нескольких лет не хочу приближать к себе. Он родился очень слабенький, и я его отдал в деревню на воспитание к крестьянам. Ему надо вырасти и обрести физическую силу, которой недостает мне. Вероятно, поэтому я всегда и ощущаю недостаток душевных сил. К тому же перед смертью госпожи де Ж*** врач ненароком обмолвился,