Радость поутру. Брачный сезон. Не позвать ли нам Дживса? (сборник). Пелам Гренвилл Вудхаус

с какой он потянулся и снова наполнил свой стакан, тоже бросалась в глаза. Задержав на мне выразительный взгляд, словно увидел гусеницу в салате у себя на тарелке, он затем продолжил разговор:

      – Я видел Нобби.

      – Вот как?

      – Да, и она, как я и ожидал, пролила потоки слез.

      – Очень сожалею.

      – И правильно делаешь. Это твоя рука выдавила из ее глаз жемчужные капли.

      – Да брось ты.

      – К чему отмахиваться? Ты, надеюсь, не совсем уж бессовестный человек? Собственная совесть наверняка твердит, что вина за эти слезы лежит на тебе. Н-да, если бы кто-нибудь мне сказал, что Берти Вустер меня подведет…

      – Ты это уже говорил.

      – И еще буду говорить. Хоть и до седмижды семидесяти раз[23]. Для таких поступков мало одного вскользь произнесенного замечания. Когда рухнула вся твоя вера в человека, поневоле станешь повторяться.

      Боко рассмеялся коротким горестным смехом, хриплым и режущим слух. После чего, как бы отложив на время эту малоприятную тему, осушил стакан и заметил, что я сильно припозднился, он ждет меня уже тысячу лет.

      – Выйдя с тобой прогуляться после ужина, я никак не думал, что ты будешь гулять чуть не до привоза утреннего молока. Тебе придется изменить свои беспутные столичные привычки, если ты хочешь вписаться в добропорядочную английскую деревенскую жизнь.

      – Да, я несколько задержался.

      – Из-за чего?

      – Ну, во‑первых, Эдвин съездил мне клюшкой по голове. На это ушло какое-то время.

      – Что-что?

      – Что слышишь.

      – Он шмякнул тебя клюшкой?

      – Прямо по макушке.

      – А-а! – Боко заметно повеселел. – Славный парень этот Эдвин. У мальчишки отличные задатки. И высокие идеалы.

      В эту тяжелую минуту такое вопиющее бесчувствие сильно огорчило меня, наполнив мне душу, как выразился бы Дживс, печалью, которую не выразить словами. Человек в моем положении ждет, чтобы друзья сплотились вокруг него.

      – Не хихикай и не злорадствуй, Боко, – жалобно попросил я. – Я нуждаюсь в сочувствии, в сочувствии и совете. Знаешь, что случилось?

      – Что?

      – Я помолвился с Флоренс.

      – Как? Опять? А куда девался Сыр?

      – Сейчас я тебе все расскажу. Это ужасно.

      Наверное, мой жалобный голос разбудил в нем добрые чувства, я описывал ему пережитую трагедию, а он внимательно слушал, и на лице у него отражалось вполне человеческое понимание. Дослушав до конца, он весь передернулся и потянулся за графином, и видно было, что глоток спиртного ему сейчас жизненно необходим.

      – Эта же судьба могла выпасть Джорджу Вебстеру Фитлуорту! – шепотом произнес он. – Бог упас.

      Я обратил его внимание на то, что он упускает главное:

      – Все это, конечно, так, Боко, и я тебя от души поздравляю, что с тобой этого не случилось. Но самое существенное тут то, что Бертрам Вустер, о котором у нас идет речь, погиб окончательно и бесповоротно. У тебя нет никаких идей?

      – Все

23

Выражение из Евангелия от Матфея, 18:22.