Два всадника на одном коне. Михаил Федоров

в нем много чего случается. Как тут разобрать, странное оно или не странное?

      – Не заезжал ли кто в село, – не унимался боярин, – кого раньше не бывало?

      – Наезжали, – говорю, – как раз недели за три до ордынцев было посольство от крымских фрязей в Орду. А так – нет, больше никого.

      Бояре, как услышали мои слова, загомонили, загудели:

      – Вот, значит, как!

      – За нашей спиной фрязи с ордынцами сговариваются. И конечно, против нас!

      – Турки, значит, под Царьградом, православной твердыней, вовсю хозяйничают, а латиняне сюда руки тянут. Не бывать этому!

      – Мы им ручонки-то повыдергаем!

      Олег поднялся и стукнул ладонью по столу:

      – Господа бояре!

      Сразу стало тихо. Голос у князя вроде негромкий, но какой-то зычный, густой. Говорит так, что пробирает аж до самого нутра.

      – Не знаю, я, бояре, фрязи ли наслали на наши владения ордынцев или нет. У нас с Ордой мир. И неоткуда им было взяться. Может, какой тысячник[8] своевольничает? Хотя нет, это вряд ли. Дмитрий, расскажи всем, что видел.

      Молодой боярин, сидевший недалеко от князя, встал из-за стола:

      – Скажу, княже! Когда гнались мы за ордынцами, нагнали отставшую полусотню. Сдаваться они не захотели – пришлось всех порубить. Начальный над ними был не прост, совсем не прост. Нашли мы у него вот это.

      Он достал из-за пазухи продолговатую дощечку с дыркой ближе к одному краю и показал боярам. Послышались голоса:

      – Что это?

      – Что за доска?

      Тут снова заговорил князь:

      – Это пайцза Булака, ордынского хана. Дощечка с надписью басурманским письмом и с вырезанной стрелой. Значит это – лети как стрела, чтобы выполнить приказание хана. И сами ордынцы, и подвластные им племена должны оказывать тому, кто предъявит такую пайцзу, всяческую помощь. Если надо – конями, если надо – пищей, оружием или кровом. А дают такую пайцзу незнатным ордынцам, которые выполняют важное поручение. Только вот почему тот, кто был старшим в набеге, получил пайцзу – не знаю. Обычно в набег её не дают.

      Он помолчал немного и спросил:

      – Может, что-то ещё было в селе, что ты от нас утаил?

      Это уже ко мне. А я ничего и не утаивал. Сами не дали всего рассказать, а теперь – утаил, утаил!.. Всё рассказывать – так и дня не хватит. Разве что про это?

      – Ещё толмач у фрязей был с железным перстнем.

      – Вот как? – удивился князь. – А не путаешь ли ты, отрок?

      – Нет, не путаю, мне отец рассказал. Он с толмачом разговаривал, а потом за ворота его выставил. И когда нашу избу грабили, слышал я, как наверху говорили не по-нашему. И голос, кажется, был того толмача-фрязина. Вот. А ещё отец удивлялся: отчего такой важный гость носит простой железный перстень с печаткой?

      – С печаткой? – встрепенулся толстый боярин. – А что за печатка на том перстне? Видел?

      – Не видел, но знаю. Отец видел.

      – Что?

      Этот вопрос, кажется, произнесли вместе и князь, и толстый боярин, и тот, кто гнался за ордынцами,

8

Ты́сячник – здесь: военачальник, под командованием которого находится тысяча воинов.