Дети августа. Алексей Доронин

это заслужили. Но мы не ждали вас так рано.

      – Я вижу. Что-то ты слишком отпустил удила. Да, я разрешил отметить… Но погуляли и хватит! Чтоб через час был порядок. Казните осужденных… как обычно.

      – Будет сделано… – круглолицый в камуфляжной куртке осекся, словно хотел произнести имя, но вовремя остановился. – Так точно, товарищ Уполномоченный!

      Адъютант в лисьем малахае сразу побежал доводить приказ. Забухали тяжелые сапожищи по лесенке.

      – А что делать с городом?

      – Каким еще городом? – переспросил человек в пальто, приподняв очки. – Ты этот крысиный угол так назвал, Генерал? Спалить и сравнять с землей. Я хочу, чтоб этот гадюшник был напоминанием, что бывает… за наглость. Этим мы много жизней сбережем, увидишь.

      – Слушаюсь. А с пленными… Ваше превосходительство?

      – Женщин… симпатичных – бойцам. Ну не отбирать же у них?.. – улыбка того, кого назвали «Ваше превосходительство», стала глумливо-понимающей. – Пусть выпустят пар. Разрешаю взять их в наш лагерь. А после, как надоедят – в мастерские! Страшных и старых – сразу в мастерские. К осени надо много одежды починить. Тех, кто ни к чему не годен… выкиньте на трассе подальше отсюда. Мужиков – в дорожные бригады. Я видел тут недалеко гравийный карьер. Пусть крупные ямы закапывают. На трассе отсюда до Сызрани не проехать! Детей и совсем дряхлых – оставьте тут. Нам они без надобности. Ну а что делать с вещами, ты знаешь сам. Все, что горит и что мы не можем увезти за один прием – спалить. Сейчас, как только мы отъедем, придут деревенские. Они уже свою долю получили. Мародерствовать тут им будет слишком жирно. А держать здесь караул я не буду. У меня сейчас каждый человек на счету.

      Вскоре, фырча и изрыгая дым, подъехал бортовой КамАЗ – грязное чудовище, которое, как и все дожившие до этой поры машины, собрали из десятка погибших собратьев. Людей из рефрижератора, многие из которых зажимали окровавленные раны, вывели и погрузили в него, крепко связав им руки. Некоторых пришлось швырять.

      На лицах их на секунду мелькнула надежда. Но только на секунду, потому что им тут же начали надевать петли на шеи.

      Между двумя столбами уже был натянут на высоте в три метра стальной трос. Кто-то из пленных запричитал, один завыл в голос, но остальные молча смотрели на эти приготовления, лишь тихо перешептываясь. Люди от природы склонны до последнего думать, что какое-нибудь чудо или чья-то милость спасет их.

      Но не в этот раз. Человек в пальто махнул рукой, водитель нажал на газ – мотора он не глушил – и со всей скоростью, на которую был способен, грузовик рванулся вперед. Пленные повисли над пустотой как связка чеснока или лука. Почти все из них умерли сразу от того, что хрустнули их шеи, но несколько еще подергались, пуча глаза и хрипя.

      Тех из вагона, кто не мог идти, добили на месте выстрелами в упор, а одному просто проломили череп прикладом. А женщин тем временем уже загоняли в несколько грузовиков с тентами, не жалея ударов плетью. Над площадью стояли плач, брань