Довлатов. Валерий Попов

умел делиться последним куском. Раздел пищи происходил в Сережиной хореографии и при негласном (? – В. П.) участии Норы Сергеевны. Ее стараниями на плите коммунальной кухни вырастала порция солянки на сковороде, которая могла бы составить дневной рацион небольшого стрелкового подразделения, хотя и поедалась без остатка всего лишь узким кругом… чаще всего не превышающим четырех едоков. Круг Сережиных друзей стал пополняться «генералами от литературы» и продолжателями чеховской традиции: «Хорошо после обеда выпить рюмку водки и сразу другую». Так на арену вышли Андрюша Арьев, Слава Веселов, Валера Грубин».

      Уже из этого маленького отрывка из книги Аси видно, как она грациозно перетягивает центр событий к себе – мол, только тогда, когда она появилась в доме Довлатова и стала «хозяйкой салона», круг Сережиных друзей стал пополняться «генералами от литературы». Меньше чем на «генералов» Ася не соглашалась. Думаю, что свою гвардию Довлатов все же собрал сам и несколько раньше. Другое дело, что никто из них отнюдь не отказывался общаться с очаровательной Асей, с веселым добродушным взором, трогательно стриженной под мальчика… Вела она себя действительно очень просто, весело, симпатично, остроумно шутила, талантливо каламбурила.

      Сам Бродский, по его воспоминаниям, тоже сыграл роль в их сближении, которое в его версии происходило так:

      «Мы познакомились в квартире на пятом этаже около Финляндского вокзала. Хозяин был студентом филологического факультета ЛГУ (это мой будущий лучший друг Игорь Смирнов. – В. П.). Ныне он профессор того же факультета в маленьком немецком городке. Квартира была небольшая, но алкоголя в ней было много. Это была зима то ли 1959, то ли 1960 года, и мы осаждали тогда одну и ту же коротко стриженую, миловидную крепость, расположенную где-то на Песках. По причинам слишком диковинным, чтобы их тут перечислять, осаду эту мне пришлось скоро снять и уехать в Среднюю Азию. Вернувшись два месяца спустя, я обнаружил, что крепость пала».

* * *

      Ну просто залюбуешься мемуарами великих! Как бы вскользь Иосиф сообщает, что не уехал бы он в Среднюю Азию – крепость, безусловно, была бы его. А так… Ну ладно уж! Но мало кто из писателей так гениально подготовил книгу-исследование о себе, как Довлатов. Буквально каждый этап его жизни тщательно зафиксирован им самим, «засвечен» колоритными его поступками, незабываемыми впечатлениями очевидцев, письмами самого Довлатова и письмами к нему… Мало у кого из писателей столь подробный архив. Смущает даже некоторое чрезмерное его изобилие – каждое событие вспомянуто разными свидетелями и с разных сторон.

      Кроме бесценных сведений, полученных из Асиных мемуаров, впечатляет, конечно, их тон, который говорит об авторше гораздо больше, чем даже факты… Тон несколько высокомерный и как бы лишь «для посвященных», равных по рангу. Даже на компанию вокруг Довлатова она смотрит снисходительно: первой, на голову выше всех прочих, должна быть она.

      Ася сообщает, например, о публичном