Короля играет свита. Елена Арсеньева

прокрался наверх и, замирая от стыда, постоял на площадке лестницы, глядя на несколько обращенных к нему и запертых дверей. Потянул одну – это явно кабинет, в углу мольберт, несколько шпаг и рапир, но он же и библиотека – вот книжные шкафы, конторка, стол, заваленный журналами и книгами, очень красивый секретер карельской березы с восемью шкафчиками, в одном из которых торчал длинный ключ... Много картин. Акварельный портрет горбоносого господина, изображенного в профиль, с темными, тщательно завитыми, но ненапудренными волосами, в белом шарфе. Наверху белым изображен был какой-то странный шестиугольник. Что же это за знак? И чей это портрет? Уж не дядюшкин ли?

      Алексей даже несколько оторопел от такого открытия. Дядюшка Петр Александрович в его воображении был этакий маститый старец, покрытый сединами, но внезапно Алексей осознал, что перед ним довольно-таки молодой человек, годов этак тридцати четырех, вряд ли годившийся ему в отцы – по крайности, лишь в старшие братья.

      Каждую следующую дверь Алексей открывал с особенной опаской, но все комнаты были безлюдны – в их числе и спальня, куда он заглянул не прежде, чем окончательно сгорел со стыда. Занавеси алькова задернуты, тишина. Значит, это было все-таки не любовное свидание!

      Алексей побрел вниз; покачал головой, глядя на стул, загадочным образом очутившийся посреди залы. Этому могло быть только одно объяснение: домовой шалит! Не по нраву ему, что гость освоился в чужом жилище и даже попытался без спросу испить хозяйского вина, – вот и разошелся суседко. Надо, наверное, было хоть у него позволения спросить, чтобы жажду утолить? А что особенного? Бывало, вежливое обращение ко «вторым», то есть ко всякой нечисти, спасало жизнь человеку. Скажем, есть ли более зловредное, враждебное человеку существо, чем банник? Хлебом его не корми, дай запарить запозднившегося посетителя баньки до смерти, а то и ободрать с него клочьями кожу с живого! Однако известен случай, когда человек, спасаясь в полночь от упыря, гнавшегося за ним с ближнего кладбища, забежал в баню и взмолился о защите у ее хозяина. Упырь потребовал своей добычи, но банник оказался непреклонен. Сказавши: «Он мой гость, он у меня защиты просил!» – начал биться с упырем, спасая человека, и бились они до третьего петушиного крика, когда всей нечисти предписано провалиться в бездны преисподние. Человек ушел живым, хоть и поседел за эту ночь, как лунь.

      – Батюшко-домовой, – выдавил Алексей, чувствуя себя при этом изрядно глупо: то, что естественно звучало в их стареньком доме в Васильках, выглядело сущей нелепостью в чопорной столичной зале. – Дозволь в твоем обиталище обретаться, не обидь, я ведь не со злом явился, а к дядюшке, из Васильков нынче же прибыл, но его дома нету, я только испить немножко хотел, горло с дороги пересохло...

      Внезапно позади него раздалось невнятное восклицание. Волосы на затылке Алексея поднялись дыбом. Осенив себя крестным знамением, он оглянулся, готовый увидеть бог весть что, самую несообразную нечисть, но только не то, что увидел.

      В дверях, ведущих из прихожей,