Сочинения. Уильям Мейкпис Теккерей

были связаны за спиной.

      У великого и преславного Фридриха имелись десятки таких торговцев белыми рабами; они шныряли повсюду вдоль границ его страны, сманивали целые отряды, похищали крестьян и не останавливались ни перед какими преступлениями, чтобы снабдить его блистательные полки пушечным мясом. Я не могу отказать себе в удовольствии поведать здесь, какая судьба постигла подлого негодяя, который, презрев закон дружбы и товарищества, так успешно обвел меня вокруг пальца. Этот субъект, происходивший из знатной фамилии, человек, не лишенный способностей и мужества, был одержим страстью к игре и мотовству; плата наводчиков в отряде вербовщиков привлекала его больше, нежели жалованье капитана в пехотном полку. Самого короля, должно быть, тоже больше устраивало видеть его в первом качестве. Звали его мосье Гальгенштейн, и он весьма благоуспешно подвизался на своем разбойничьем поприще. Он говорил на всех языках, бывал во всех странах, и ему ничего не стоило раскусить такого простака и хвальбишку, как я.

      В 1765 году, однако, его постиг заслуженный конец. В то время он обретался в Келе против Страсбурга и, гуляя по мосту, часто вступал в разговоры с часовыми французских аванпостов, суля им золотые горы на прусской службе. Однажды, углядев на мосту красавца гренадера, он обещал ему по меньшей мере роту, если тот согласится служить Фридриху.

      – Поговорите с моим товарищем, вон он там стоит, – сказал гренадер. Без него мне ни на что не решиться. Мы с ним земляки, росли в одной деревне, а теперь служим в одной роте, спим на соседних койках и никогда не разлучаемся. Обещайте ему чин капитана, а уж за мной дело не станет.

      – Приходите с товарищем ко мне в Кель, – разливался Гальгенштейн, заранее потирая руки. – Мы с вами отлично пообедаем, и я постараюсь удовлетворить все ваши желания.

      – Лучше переговорите с ним здесь, – стоял на своем гренадер, – мне нельзя отлучаться с поста. Пройдите вперед и потолкуйте с ним сами.

      Гальгенштейн, еще немного поторговавшись, прошел наконец мимо часового, но вдруг одумался и в страхе бросился назад. Тут гренадер приставил ему к груди штык и приказал не двигаться с места: он-де взят под стражу.

      Увидев себя в опасности, пруссак одним прыжком перемахнул через перила и кинулся в воду. Бесстрашный часовой бросил мушкет – и за ним. Француз плавал лучше, он догнал вербовщика, потащил его к страсбургскому берегу и сдал на руки властям.

      – Тебя должно расстрелять, – объявил часовому генерал, – за то, что ты кинул свой пост и свое оружие; но ты заслуживаешь и награды – за храбрость и отвагу. Король предпочитает тебя наградить. – И гренадеру дали деньги и чин.

      Что касается Гальгенштейна, то он объявил себя дворянином на службе у прусского короля, и в Берлин был послан запрос, чтобы проверить его показания. Но король, хоть и не стеснялся направлять на эти дела людей такого звания (офицера – сманивать солдат союзных армий), не мог, однако, расписаться в собственном позоре. И вот из Берлина приходит письмо, где говорится, что дворянский род Гальгенштейнов действительно имеется в королевстве,