Избранное. Джек Лондон

приведет вас ваше буйство чувств? Что вам дадут ваши города с царящим в них бедламом?

      Он медленно покачал головой.

      – Если вы с вашим размеренным, буколическим образом жизни обречены на проигрыш, это еще не значит, что я останусь в выигрыше. Мы никогда не выигрываем. Иной раз нам это кажется, но такова маленькая любезность, которой удостаивают нас боги.

      Джек Лондон

      Рассказы южных морей

      ЛУННЫЙ ЛИК

      Лунный лик

      У Джона Клэверхэуза было абсолютно лунообразное лицо. Вы, конечно, знаете этот тип – широкие скулы, совершенно теряющийся в щеках подбородок и широкий, толстый нос, как центр, находящийся на равном расстоянии от всех точек периферии кругоподобного лица! Вполне возможно, что именно поэтому я его ненавидел, – он раздражал меня всем своим видом, и я не сомневался в том, что земля тяготится его присутствием.

      Повторяю, что я ненавидел Джона Клэверхэуза. И вовсе не потому, что он мне сделал то, что общество признает дурным. Ничего подобного. Зло, причиняемое им, было совершенно особого, глубокого, утонченного свойства; оно было крайне обманчиво, неуловимо и совершенно не допускало определенного словесного выражения.

      Такие явления в определенный период жизни известны всем нам. Случайно мы встречаем человека, о существовании которого минуту тому назад и не подозревали, и тем не менее говорим в первый же момент: «Мне не нравится этот человек».

      Почему он нам не нравится?

      Ах, да мы сами не знаем почему; мы знаем только, что не нравится. Мы почувствовали к нему антипатию – вот и все! Такого рода чувство я, испытывал к Джону Клэверхэузу.

      Какое право имел этот человек на счастье и благополучие? А между тем он был ярко выраженным оптимистом: всегда был весел и смеялся; все на свете хорошо, черт его возьми! Господи, как меня оскорбляло то, что он счастлив! Другие люди могли смеяться, сколько угодно, – это меня ничуть не беспокоило. Я сам много смеялся, пока не встретил Джона Клэверхэуза.

      Его смех! Он раздражал и бесил меня, как ничто другое под солнцем не могло раздражать и бесить меня. Этот ужасный, отвратительный смех гнался за мной повсюду, преследовал, захватывал меня, как клещами, и не выпускал. Во сне и наяву я слышал его… Словно какая-то огромная, дьявольская трещотка издавала эти звуки, которые со всех сторон доносились ко мне и безжалостно рвали струны моего сердца. На рассвете он мчался ко мне через поля и нарушал мои легкие утренние грезы… А в мучительные полуденные часы, когда сонно повисала зелень, в глубь леса удалялись птицы и от зноя замирала вся природа, – я слышал чудовищное «ха-ха, хо-хо»… Эти звуки поднимались к небу, душили все, хотели затмить солнце. А в темные ночи оттого перекрестка, где Джон Клэверхэуз сворачивал к себе по дороге из города, доносился все тот же проклятый, раскатистый, истерический хохот и будил меня, и заставлял содрогаться в корчах, и глубоко вонзать ногти в ладони.

      Однажды я тихонько загнал его скот на его же вспаханные поля, а утром услышал крикливый голос:

      – Ну,