Опрокинутый мир. Кристофер Прист

жене предавать собственного мужа?

      – Ты все еще не раздумала выходить за меня?

      – Нет.

      – Хотя наш брак и решен против нашей воли?

      – Это хорошее решение, – сказала она.

      Потом мы перешли в комнату Виктории, и она спросила:

      – Ты расскажешь мне, что делается за стенами Города?

      – Да не могу я!

      – Из-за клятвы?

      – Вот именно.

      – Но ведь ты уже нарушил ее. Какая теперь разница?

      – Да и рассказывать, в сущности, нечего, – заявил я. – Десять дней надрывался на черной работе, а к чему, зачем – сам толком не знаю.

      – А что это была за работа?

      – Виктория, не надо… не выспрашивай меня.

      – Ну ладно, расскажи мне про солнце. Почему тем, кто заперт в Городе, не разрешают смотреть на него?

      – Понятия не имею.

      – С ним что-нибудь не в порядке?

      – Да нет, не думаю…

      Виктория задавала мне вопросы, какие я должен был бы задать себе сам, но не задал. В сумбуре новых впечатлений у меня не оставалось времени на то, чтобы запомнить, что именно я видел, не говоря уже о том, чтобы осмыслить увиденное. Но как только эти вопросы были поставлены передо мной, они потребовали ответа – а был ли у меня ответ? Может, с солнцем действительно что-то неладно, и это угрожает безопасности Города? А если так, то угрозу не следует разглашать? Но я же видел солнце своими глазами, и…

      – Да нет, с солнцем все в порядке, – ответил я. – Только выглядит оно не так, как я думал…

      – Солнце – шар.

      – Ничего подобного. Или, по крайней мере, оно не похоже на шар.

      – А на что оно похоже?

      – Мне наверняка не следовало бы говорить об этом.

      – Раз уж начал, продолжай.

      – Да это, должно быть, и неважно.

      – Важно.

      – Ну, ладно. – Я уже и так сказал слишком много, но что мне оставалось делать? – Днем его как следует не разглядишь, оно чересчур яркое. Но на восходе и на закате на него можно смотреть, хоть и не подолгу. По-моему, оно имеет форму диска. Но это не просто диск, и я не нахожу слов, чтобы описать его. Понимаешь, из центра диска кверху и книзу торчит какое-то острие.

      – И острие тоже часть солнца?

      – В том-то и штука. Что-то вроде волчка. Только его трудно разглядеть толком – солнце такое яркое даже в эти минуты. В прошлую ночь я вышел на улицу, небо было ясное, светила луна. И представь, луна имеет такую же форму. Но до конца ее было тоже не разглядеть – луна была неполная.

      – Ты не шутишь?

      – Я видел это своими глазами.

      – Ведь нас учат совсем по-другому.

      – Знаю, что по-другому, – ответил я. – Но что я видел, то видел.

      Больше я ничего не сказал. Виктория так и сыпала вопросами, но я ушел от них, утверждая, что не знаю ответов. Тогда она предприняла еще одну попытку выяснить характер моей работы, но я, сам не знаю как, ухитрился промолчать. Потом я, в свою очередь, стал расспрашивать о ее жизни, и мало-помалу мы ушли от опасной для меня темы. Конечно, ушли не навсегда, но я по крайней мере выиграл время, чтобы подумать.

      Поутру Виктория