Опрокинутый мир. Кристофер Прист

я, во всяком случае, не предвидел. В тяжкие дни, проведенные с бригадой Мальчускина, я раздразнил себя романтическим идеалом, а время от времени еще и тешил себя надеждой, что, может быть, мы с ней сумеем приспособиться друг к другу; но уж, во всяком случае, мне и в голову не приходило, что с места в карьер возникнут какие-то тайные обиды. Мне мечталось, что мы рука об руку будем стремиться к тому, чтобы превратить помолвку, решенную за нас родителями, в подлинную близость, придать ей окраску дружбы и, не исключается, даже любви. Чего я никак не предполагал, так это того, что Виктория сможет взглянуть на нас обоих как бы с птичьего полета, что я для нее гильдиер, которому раз и навсегда даны запретные для нее привилегии…

      Мы остались на площадке. Предложение Виктории вернуться в комнату было не лишено иронии, и я оказался достаточно восприимчивым, чтобы уловить это. На деле мы оба, я чувствовал, предпочитали площадку комнате, хоть и по разным причинам: я – потому, что работа с Мальчускиным привила мне вкус к свежему воздуху и мне стало теперь тесно и неуютно в городских стенах; Виктория, вероятно, потому, что площадка была для нее единственно возможным способом как бы выйти из Города. И все равно – холмистый пейзаж невольно напоминал нам обоим о той дистанции, которой мы прежде не осознавали и которая вдруг разъединила нас.

      – Ты могла бы попросить о переводе в гильдию, – предложил я под влиянием минуты. – Уверен, что…

      – Я ношу юбку, – резко перебила она. – Ты что, до сих пор не заметил, что гильдиеры – сплошь мужчины?

      – Нет…

      – Не нужно долго напрягать мозги, чтобы взять в толк простую истину, – продолжала она с жаром, в котором отчетливо проступала горечь. – Я сталкивалась с этим всю мою жизнь, просто не задумывалась толком: отец вечно в отъезде, мать занята по горло городскими делами – питанием, отоплением, ликвидацией отходов, короче, всем, что мы привыкли получать на дармовщинку. Только теперь до меня наконец-то дошло, что к чему. Женщины для Города – слишком большая ценность, чтобы рисковать ими, выпуская наружу. Они нужны здесь, в этих стенах, потому что они рожают детей и их можно заставить рожать снова и снова. Зато женщины, которых приводят в Город, произведя на свет ребенка, при желании могут потом уйти. – Опять та же скользкая тема, но на сей раз Виктория не запнулась. – Знаю, что кто-то должен работать за стенами Города, знаю, что эта работа связана с риском… но меня же ни о чем не спросили! Лишь потому, что я женщина, я обречена сидеть в этих проклятых стенах, изучать увлекательные секреты изготовления синтетической пищи и – рожать и опять рожать, как только сумею…

      – Ты что, не хочешь выходить за меня?

      – У меня нет выбора.

      – Большое спасибо.

      Она встала со скамейки и гневно шагнула назад к лестнице. Я последовал за ней вниз и дальше по коридору, но в комнату не вошел, а остался в дверях. Она стояла, повернувшись ко мне спиной, и смотрела в окно на узкий проулок между строениями.

      – Хочешь, чтобы я ушел?

      – Да нет… Войди и закрой дверь.

      Я послушался – она не шевельнулась. Наконец, предложила:

      – Давай я сварю еще чаю.

      – Свари.

      Вода