Эшафот забвения. Виктория Платова

клинья – седая, плохо стриженная голова, общий абрис хозяйки приюта для бездомных животных, у таких женщин не бывает шансов.

      – Не волнуйся, Серж, постараюсь держать себя в руках, – сказал он, вложив в реплику всю иронию, на которую был способен.

      – Давно заседаете? – хмуро бросила я только для того, чтобы что-то сказать: судя по нескольким бутылкам водки и засохшим кускам колбасного сыра, скромное застолье продолжалось несколько часов.

      – Выпей с нами, – попросил Серьга.

      – Точно, – оживился гость, – едет чижик в лодочке, давайте выпьем водочки!

      Вняв призыву, я вытащила из мойки граненый стакан, в полном молчании налила его до краев и выпила, даже не поморщившись. Ну, что скажешь, Федор Бубякин, друг покойного Вольдемара?

      – За знакомство, – произнесла я и утерла губы.

      Бубякин крякнул, как будто водку выпила не я, а он сам, неприязнь в его глазах сменилась чем-то отдаленно похожим на восхищение: черт возьми, я все еще могу поражать людей. Пусть даже и таким экстравагантным способом.

      Не давая ему опомниться, я снова разлила водку – теперь уже на троих – и смело чокнулась с Серьгой и Бубякиным.

      – Чему обязаны визитом? – Длинный список украденного нехитрого скарба не давал мне расслабиться, за такими гостями нужен глаз да глаз.

      – Федька на «Мосфильме» работает, ассистентом художника. Он несколько моих старых работ просит, им для съемок нужно, – радостно сообщил Серьга, – напрокат.

      – Каких именно? – подозрительно спросила я.

      – Ну, ты их знаешь, – в голосе Серьги послышались нотки беспокойства, – «Шекспир на сборе хвороста», «Шуты и кардиналы»… Ну, и еще пара вещей. А щто?

      «Шекспир на сборе хвороста», надо же, только этого не хватало! Стилизованный, написанный в отвязной каныгинской манере, Шекспир с маленькой собакой у маленьких, измученных плоскостопием ног несколько раз спасал меня от самоубийства. Лишиться этой картины вот так, за здорово живешь, я просто не могла.

      – Да нет, ничего. – Я откинулась на спинку стула и пристально посмотрела на Бубякина, сохранявшего непроницаемый вид. – Только это очень дорогие картины. Я бы на твоем месте, Серьга, хорошенько подумала, прежде чем отдавать их в сомнительные руки. Можем навсегда с ними проститься.

      – На что это вы намекаете, миледи? – запоздало оскорбился Бубякин. Очень мило, еще одно обращение, не забыть бы занести его на последнюю страницу видеопрокатной тетради…

      – Я не намекаю. Я говорю открытым текстом, – поправила я. – Как хочешь, Серьга, а картины я не отдам. Ты хорошо знаешь этого типа?

      – Я попросил бы вас…

      – А ты заткнись! – Я оборвала Бубякина, решив до конца отстоять свой шкурный интерес. – Ты хорошо знаешь его, Серьга?

      – Ева, ты щто?! Федька классный мужик, мы с ним не один литр самогонища приговорили, – вдохновенно соврал Серьга.

      – Ага-ага, из тех людишек, которые под этот самый самогонище скупали у тебя картины за бесценок. – Покойная