Волхв. Джон Фаулз

это еще не конец?

      – Давайте-ка выпьем бренди.

      Встал, зажег свечу. Растворился во тьме.

      Лежа в шезлонге, я смотрел в небо. Мириады лет отделяли 1953 год от 1914-го; четырнадцатый длился теперь на одной из планет, что обращались вокруг самых дальних, самых тусклых звезд. Пустой прогал, временной скачок.

      И тут я снова услышал шаги. На сей раз – приближающиеся. Та же стремительная поступь. Для пробежек было жарковато. Кто-то хотел скрыться в доме, войти незамеченным. Я бросился к перилам.

      И успел заметить у дальнего края фасада светлую фигуру, что поднялась по лестнице и растворилась во мраке колоннады. Видел я плохо: после долгого пребывания в темноте пламя свечи ослепило меня. Но то была не Мария; белизна, скользящая белизна; халат? ночная рубашка? – и мгновения оказалось достаточно, чтобы понять: это женщина, и женщина молодая. Возникало подозрение, что мне дали увидеть ее не случайно. Ведь если хочешь приблизиться бесшумно, не станешь ступать по гравию, а обогнешь дом с тыла, подальше от террасы.

      Из спальни раздался шорох, и в дверях, освещенный лампой, появился Кончис с бутылкой и бокалами на подносе. Я выждал, пока он донесет его до стола.

      – Знаете, только что кто-то вошел в дом.

      Ни малейшего удивления на лице. Он откупорил бутылку и бережно разлил бренди по бокалам.

      – Мужчина или женщина?

      – Женщина.

      – Вот как. – Протянул бокал. – Его делают в критском монастыре Аркадион. – Задул свечу, вернулся к шезлонгу. Я все стоял у стола.

      – А вы говорили, что живете один.

      – Я говорил, что хочу произвести такое впечатление в деревне.

      Сухость его тона развеяла мои наивные домыслы. Эта женщина – всего лишь любовница, которую он почему-то не желает со мной знакомить; а может, она сама не желает знакомиться. И я улегся в шезлонг.

      – Не слишком учтиво с моей стороны. Извините.

      – Не в учтивости дело. Быть может, вам просто не хватает воображения.

      – Мне показалось, что мне специально подсунули то, что видеть не полагается.

      – Видеть или не видеть – от вас не зависит, Николас. А вот как истолковать увиденное – зависит.

      – Понимаю.

      – Всему свое время.

      – Простите.

      – Нравится вам бренди?

      – Очень.

      – Когда пью его, вспоминаю арманьяк. Что ж. Продолжим?

      Он снова заговорил. Я вдыхал воздух ночи, чувствовал подошвой твердость цемента, перекатывал в кармане мелок. Но стоило задрать ноги и откинуться, как я ощутил: что-то настойчиво пытается заслонить от меня реальность.

      19

      – Через полтора месяца после того, как меня зачислили в строй, я очутился во Франции. С винтовкой обращаться я не умел. Даже штык в чучело кайзера Вилли вонзал как-то нерешительно. Но меня сочли «бойким» и подметили, что я неплохо бегаю. Так что я был определен в ротные скороходы, а значит, и на должность… забыл слово…

      – Вестового?

      – Верно.