Волхв. Джон Фаулз

есть и пребудешь всегда. Вы слишком молоды, чтобы понять это. Вы еще становитесь. А не пребываете.

      – Возможно.

      – Не «возможно», а точно.

      – А если проскочишь этот… миг поворота? – Но мне-то казалось, что в моей жизни такой миг уже был: лесное безмолвие, гудок афинского парохода, черный зев ружейного дула.

      – Сольешься с массой. Лишь немногие замечают, что миг настал. И ведут себя соответственно.

      – Призванные?

      – Призванные. Избранники случая. – Его стул скрипнул. – Посмотрите-ка. Лучат рыбу.

      Вдали, у подножья гор, в густой тени, дрожала зыбкая пелена рубиновых огоньков. Я не понял, просто ли он на них указывает или рыбачьи фонарики должны обозначать призванных.

      – Вы иногда маните и бросаете, господин Кончис.

      – Скоро исправлюсь.

      – Надеюсь, что так.

      Он еще помолчал.

      – Вам не кажется, что мои слова значат для вас больше, чем обычная болтовня?

      – Несомненно.

      Снова пауза.

      – Не нужно вежливости. Вежливость всегда скрывает боязнь взглянуть в лицо иной действительности. Я сейчас скажу нечто, что вас может покоробить. Я знаю о вас такое, чего вы сами не знаете. – Он помедлил, словно, как в прошлый раз, давал мне время подготовиться. – Вы тоже духовидец, Николас. Хоть сами уверены в обратном. Но я-то знаю.

      – Да нет же. Правда нет. – Не получив ответа, я продолжал: – Но любопытно послушать, почему вы так считаете.

      – Мне открылось.

      – Когда?

      – Предпочел бы не говорить.

      – Как же так? Вы ведь не объяснили, что именно подразумеваете под этим словом. Если просто способность к наитию – тогда, надеюсь, я действительно духовидец. Но, по-моему, вы имели в виду нечто другое.

      Снова молчание, будто для того, чтоб я расслышал резкость собственного тона.

      – Вы ведете себя так, точно я обвинил вас в преступлении. Или в пороке.

      – Простите. Но я ни разу не общался с духами. – И простодушно добавил: – Я вообще атеист.

      – Разумный человек и должен быть либо агностиком, либо атеистом, – терпеливо, но твердо сказал он. – И дрожать за свою шкуру. Это необходимые черты развитого интеллекта. Но я говорю не о Боге. Я говорю о науке. – Я промолчал. Его голос стал еще тверже. – Очень хорошо. Я усвоил, что вы… не считаете себя духовидцем.

      – Теперь вам ничего не остается, как рассказать то, что обещали.

      – Я только хотел предостеречь вас.

      – Это вам удалось.

      – Подождите минутку.

      Он отправился к себе. Поднявшись, я подошел к изгибу перил, откуда открывался широкий обзор. Виллу обступали молчаливые, еле различимые в звездном свете сосны. Полный покой. Высоко в северной части неба гудел самолет – третий или четвертый ночной самолет, который я слышал за все время, проведенное на острове. Я представил себе Алисон, везущую меж пассажирских кресел тележку с напитками. Как и огни далекого парохода, этот слабый гул не уменьшал, а подчеркивал