Гавана. Стивен Хантер

или мять конец? Вынь ручонки из карманов или проваливай.

      Эти слова в одну секунду решили судьбу человека. Фрэнки никак не мог спустить столь грубое оскорбление. Или эта шестерка считает себя крутым парнем?

      – Не-а, сам проваливай, – сказал Фрэнки Карабин.

      Он передернул плечами, чтобы распахнуть пальто, и вскинул пушку. Левая рука взлетела, обхватив магазин. Конечно же, он не забыл нажать на рычажок предохранителя, расположенный позади магазина. Лицо клерка застыло. У него был такой вид, будто он видел несущийся на него автомобиль и понимал, что спасения нет. Спасения действительно не было.

      Фрэнки выстрелил. Три выстрела, но для них потребовалось не больше одной миллионной доли секунды. По крайней мере, так ему показалось: очень уж быстро палила эта долбаная пушка. Свет в глазах клерка – не сказать, чтобы его там было много, но кое-что все-таки имелось – угасал, пока его дырявили пули; глядя на Фрэнки, парень промямлил: «Тельма!» и сполз на пол.

      Все замерло. Воцарилась мертвая тишина. Никто не смел ни двинуться, ни взглянуть, ни даже перднуть. Эхо трех выстрелов, казалось, еще отдавалось в мгновенно окутавшемся дымом помещении, но на самом деле единственным звуком был негромкий металлический лязг упавших на пол коробок с кинофильмами. Резкий запах сгоревшего пороха перешиб зловоние дезинфекции. Двое мужчин, сидевших за столом, смотрели через окно на Фрэнки, который наконец взялся за выполнение своего задания.

      Он выстрелил через стекло и увидел, как оно разлетелось мелкими брызгами, сверкающими, словно искры из-под токоприемников троллейбуса во Флатбуше зимним днем во время снегопада: эта картина неизменно восхищала его в давно утраченном детстве. Осколки искрящимися вихрями летели во все стороны, а пули обрушивались, словно торнадо, потому что, начисто уничтожив стекло, они уничтожили и то, что находилось за ним. Стол превратился в кучу щепок, столб пыли и дыма, а книжонки с голым бабьем взлетели в воздух, как после взрыва атомной бомбы.

      Нельзя сказать, что парни не сообразили, когда и откуда их настигла смерть. Фрэнки знал, что они все же успели это сделать за ту долю секунды, когда оглянулись на шум и прочли в его глазах свой приговор. Но уже в следующую секунду подонков не стало, а пули все продолжали глумиться над ними, заставляя дергаться, крутиться и раскачиваться. Один откинулся в кресле и сразу обмяк, а второй поднялся, выгнувшись, будто его жгло огнем, взмахнул руками, словно хотел отогнать свинцовых пчел, раздиравших его тело, но уже в следующее мгновение рухнул, и его затылок глухо стукнулся о линолеум.

      Снова все стихло. Оба тела лежали неподвижно. Впрочем, не так уж неподвижно: внезапно из множества новых дыр, появившихся в теле убитых, хлынули потоки крови, как будто внутри открылись шлюзы. Крови было так много и она вытекала так быстро, что сразу промочила одежду обоих, пролилась с изувеченного лица на обожженную пулями рубашку, потекла по все еще дергавшейся руке, по конвульсивно шевелившимся пальцам