В следующей жизни. Ольга Анатольевна Матвеева

белая комната? Почему за открытыми огромными окнами шумит океан? Ах, да, он умер и теперь находится в месте, похожем на рай. Вот уже который день он не может привыкнуть к тому, что умер. Кто это там стучит? Он вскочил с постели и как был в одних трусах, кинулся вниз.

      За дверью стояли два господина в похожих серых костюмах, голубых сорочках и синих галстуках. Одного из них Алеша узнал – толстяк, который присутствовал на его похоронах. Помощник адвоката, вспомнил он. Второй – высокий широкоплечий мужчина лет тридцати пяти. Его черные волосы с редкими прожилками седины тщательно прилизаны каким-то гелем. Глаза пронзительно синие. Наверное, именно поэтому он и носит синие галстуки – они подчеркивают цвет его глаз, – подумал Алеша. А тот второй, наверняка, ему просто подражает. У него-то глазки цвета неопределенного, да и не видно их почти за валунами жира. Оба господина тоже смотрели на Алешу с интересом и явным неодобрением. Высокий даже брезгливо поморщился, глядя на Алешины трусы. Нормальные трусы, подумал Алеша, ничего особенного, всего лишь позы из Кама сутры нарисованы. Они же мужчины, и должны понимать. Он все же смутился.

      – Прошу прощения, – побормотал он и спешно наколдовал себе шорты с пальмами и белую майку. Это первое, что пришло ему в голову.

      – Вот так-то лучше, – заявил длинный неожиданно высоким голосом. Это разом перечеркнуло весь его мужественный образ. – Можно войти?

      – Входите, – ответил Алеша и отступил на несколько шагов вглубь своей гостиной, освобождая проход. – Присаживайтесь, – он указал рукой на белый кожаный диван, а сам плюхнулся в белое кресло.

      Толстяк развалился на диване, закинул ногу на ногу, ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу сорочки.

      – Ну и жарища в вас тут, – гаркнул он. Его голос вполне мог бы принадлежать какому-нибудь пехотному генералу. Алеша вздрогнул. Ему захотелось вскочить, вытянуться в струнку и резко сменить жару на холод. – Обязательно нужно было в тропиках селиться? – Он утер пот со лба носовым платком, на котором неумелыми стежками была вышита ромашка. Алеша посмотрел на платок с изумлением. Толстяк перехватил его взгляд и рявкнул, – подарок дочери! – Потом добавил мягче. – Воссоздал по памяти. Дочь уже старушка, но пока жива, а я-то помню ее семилетней девочкой. В первый класс ходила, когда я умер. – Тем же платком толстяк утер слезинку, выскользнувшую из складок жира там, где у него были глаза.

      – Что за непозволительная сентиментальность, Семен Аркадьевич? – пропищал длинный и посмотрел на толстяка гневно. Тот вжался в диван и будто бы стал меньше. – Позвольте представиться, – обратился он уже к Алеше, – Иван Петрович, ваш адвокат. А это мой помощник Семен Аркадьевич. Мы, соответственно, призваны защищать вас в суде. – Семен Аркадьевич отчего-то хохотнул. Иван Петрович строго на него посмотрел. Тот закашлялся. – Вы, коллега находите суд смешным или нашу работу в суде?

      – Нет, – рявкнул Семен Аркадьевич. – Так, вспомнилось. Смешной случай. Помните, мы маньяка и душегуба одного защищали?

      – И что же в этом смешного? Позвольте спросить?

      – Да неужели не помните?