Приключение жизни Виктора Ивановича Мочульского, описанное им самим. В. И. Мочульский

артиллерия, выстроенная в линию напротив городской стены, начала стрелять; огонь вёлся мощными залпами, поляки отвечали тем же. Паскевич был контужен и увезён в лазарет. Командование взял на себя граф Толь. В тот момент из Варшавы выехал парламентёр, который потребовал отвести себя к фельдмаршалу. Толь, изначально бывший против всяких переговоров, послал навстречу ему генерала Берга, с предписанием как можно дольше разъезжать с посланцем в любых направлениях, исключая то, которое вело к фельдмаршалу. Тем временем наши войска приступили к штурму городского вала и его ворот.

      Под моей лошадью взорвалась граната, отчего я взлетел высоко в воздух, но ранен не был. Саму же лошадь лишь легко контузило осколком. Так как мы не ели ничего уже два дня, один из моих казаков принёс мне из лагеря в котелке говядину. Я с товарищами отъехал назад, чтобы отведать наше лакомство, не подвергаясь опасности быть застреленным. Мы сошли с лошадей, поставили котелок на землю и сели на траву, нетерпеливо ожидая возможности вкусить бифштекса. Я потянулся вилкой за одним из кусков, но тут нас внезапно накрыло облако пыли, и мы потеряли сознание. Котелок и вилка исчезли – на них упало срикошетившее ядро. Наша еда была мельчайшими кусочками разбросана во все стороны. Очевидно, мы выбрали неудачное место для трапезы. Так я испытал на себе то простое правило, что на войне в тылу бывает намного опаснее, чем на передней линии.

      Только поздним вечером, когда большая часть городской стены была уже в наших руках, мы вернулись к нашему бивуаку, и заснули, несмотря на муки голода, на твёрдой земле. Перед восходом солнца меня разбудил мой командир. Он сообщил мне радостную новость: «защитники Варшавы сдались!», – и приказал раздобыть для него извозчика. Конечно, я использовал этот случай для того, чтобы добраться до города, и был одним из первых русских вступивших на его улицы. Поляки были обязаны покинуть Варшаву за 48 часов, и в это время русские войска не могли быть туда введены. Я же прошёл туда, назвавшись адъютантом графа Толя. Ведущие к городской стене улочки были пустынны, дома, на них расположенные, горели. Настроенный к полякам весьма враждебно граф Толь сам склонял солдат к поджогам. Людей нигде не было видно – ни одного открытого окна или лавки – всё застыло в страхе и в тоскливом ожидании. Я спросил одного еврея, где находится постоялый двор, однако он вывернулся, как угорь, повторяя только: «Я не знаю». Другого я ухватил за воротник, но парень начал орать изо всех своих сил. Две дамы, наблюдавшие спектакль с другой стороны улицы подошли ближе и вежливо спросили, что мне надобно. «Постоялый двор или комната, которую можно ненадолго снять», – ответил я. «А не хотите ли Вы к нам? Наш дом совсем близко», – предложили мне женщины. Они пошли по улице Сольна, и я последовал за ними. Эти дамы были замужем за немцами, один из которых владел в Варшаве собственным домом, куда мы и вошли. Хозяйки сказали, что, конечно, желают поесть, и мне стало неудобно, что я ничего не могу предложить им в ответ. Я поблагодарил женщин, заметив, что