Война за океан. Том второй. Николай Задорнов

надо полагать, что зашел в Императорскую гавань.

      – Слава богу!

      Посыпались расспросы. Тут уж начались совсем другие разговоры. Почувствовалась близость океана. Офицер привез известия о Японской экспедиции, отрывочные правда. Да, хотя до Кизи и пятьсот верст, но донеслось дыхание иного, широкого мира.

      Муравьев стал читать письмо. Невельской писал, что очень ждал, но уходит встречать эскадру и готовиться на устьях к военным действиям, просит занять устье Хунгари постом, благодарил, в надежде, что устье Уссури занято.

      «Ему легко, – думал Муравьев, – оставить посты! А у меня на хвосте висит Нессельроде и сует палки в колеса! Он Кизи и Де-Кастри не позволял занимать, не то что Уссури!»

      Невельской объяснял, что устье Хунгари необходимо для поддержания связи с Императорской гаванью, где зимовка оказалась в очень тяжелых условиях. Писал, что Разградский сообщит некоторые подробности. Муравьев приосанился.

      – Ну что ж, господа, вперед! – сказал он.

      По каравану был отдан приказ отваливать.

      – Пятьсот верст – это, пожалуй, десять суток ходу, – заметил Муравьев.

      – В пять дней дойдем, – отвечал Разградский. – Начиная от устья Хунгари у нас всюду приготовлены проводники. Так что кое-где сможем идти ночью.

      – Горунга, – сказал мичман своему спутнику-гольду, – поезжай в Торгон, скажи Бомбе и Киче – пусть живо сюда едут. Скажи, Муравьев пришел и надо скорей проводников.

      Муравьев видел: Разградский чувствует себя тут совершенно как рыба в воде. Кузнецов, присутствовавший при этом разговоре, попросил разрешения отправиться вместе с гольдом на своей лодке в Торгон и торговать там, пока проводники будут собираться.

      Баржа за баржей поднимали якоря и шли.

      – Осмелюсь сказать, ваше превосходительство, что Геннадий Иванович просил беспременно пост оставить на устье Хунгари, где вы завтра будете. С той реки путь в залив Императора Николая. Где нынче зимовали…

      – Нет, пост на Хунгари я поставить не могу!

      – Осмелюсь сказать, ваше превосходительство, что, ей-богу, пост необходим.

      Своим упрямством Разградский сильно раздражал Муравьева. Муравьев чувствовал, что в Хади что-то случилось. Он не желал говорить об этом при штабных, среди которых есть и прохвосты и шпионы. Когда весь караван пошел и все разъехались по баржам, Муравьев позвал Разградского в каюту и спросил, что произошло в Хади.

      Разградский, чтобы прежде времени не чернить дела, сказал, что есть сведения, что там смертность. Муравьев пришел в сильное раздражение.

      – Как это могло случиться? Сколько умерло?

      – Про то я не могу знать, ваше превосходительство! Капитан Невельской доложит точно, но и у него нет сейчас сведений.

      – Молчать! – закричал губернатор. – Отвечать ясно! Вам поручено было доставить продовольствие? Я вас в порошок изотру!

      – На то ваша воля, ваше превосходительство, – спокойно отвечал Разградский, глядя недобро.

      «Штурмана бывшие! Из грязи в князи – и зазнался! Что же смотрел