Замок из цветной паутины. Том 5. Александр Евгениевич Владыкин

заниматься и подобными глупостями. Рина просила меня принести пряности, ссылаясь на тиллурианские названия. Но и в Космосе было своё табу, я не мог взять что-либо из погибшей планеты. Нельзя переместить во времени то, чего нет, и родить то, чего не существует. Пришлось Рине самой разбираться в том мусоре, что я собрал со всей вселенной. Она заставила меня дегустировать это. (Бедный серд, лежал перед зеркалом и пытался пережевать пригоршню лаврового листа. Я тайно наблюдал за его реакцией. Но когда он попробовал самый маленький горький перец, обильно смягчённый русской горчицей, я понял, почему в этой холодной северной стране, даже собаки, иногда превращаются в Змеев-Горынычей. На все мои умственные приказы, серд отвечал чисто по ксенски – обещанием отправить меня в самую ненасытную часть ксенской самки.) Единственно, что спасало, это то, что от этой дегустации никто не умер и еда, приготовленная зелёной женщиной, действительно, стала вкусней.

      ***

      Имя не дают, имя выбирают. Гурим помнил, как последним вывалился из гнезда и когда добежал до стойки с подвешенными именами, ему досталось то, что никто не пожелал взять. Так он стал Гуримом – «непослушный», «тупой» по ксенски. Сначала он дрался со всеми, кто смеялся над его именем, потом привык, а сейчас, даже воевать не с кем. Если бы его кто увидел в образе серда, то Гуриму, до конца жизни, не отмыться было бы, от такого позора. Только нет этих умных, успешных, красивых и желанных. Гурим даже здесь умудрился стать отверженным от своего народа. Первый разговор с молодым учёным Кампанеллой произошёл неожиданно. Гурим ещё не успел войти в образ, стоял у Сены, любуясь её течением и чистотой речной воды. Когда один из молодых художников подошёл к нему с просьбой позировать живописцу. Старая потёртая ряса, заправленная в штаны, выдавала в нём неудачно маскирующего богослова. Это и был Джованни Кампанелла, взявший себе псевдоним – Томаззо, построивший город. До нашего разговора у него и мыслей не было о строительстве. Но первый же брошенный камень в его мозг, дал плоды. Ксены умели заставить вассала идти в нужном им направлении. Через пару лет с ним можно было заключать контракт, мне по вкусу была его теория. Из дискуссий с мастером утопий, я узнал о исполнителях. Джованни восхищался гением Леонарда да Винчи и некого Архимеда, живших в разное время и в разных местах. Работы у меня прибавилось. Если Кампанелла меня интересовал, как теоретик и я подтолкнул его к созданию города Сонца, то оба учёных, как Леонардо, так и Архимед, меня интересовали, как исполнители, и я нашёл способ вытащить их из истории Земли, для осуществления своего плана, не внеся колебания в ось мироздания. Осталось дело за малым, надо будет заключить контракт, чтобы избежать плагиата в присвоении чужих идей. И если с Леонардо получилось всё шутя и удачно, то этот вредный грек Архимед – был ещё та штучка! Его не нужно было уговаривать, мои доводы он с улыбкой принципиального математика, разбивал убийственной логикой. Я так и не смог заключить с ним контракт, мы пошли на компромисс.