Центр. Елена КЮ

чтобы ничего не почувствовать. Люди потом будут ходить и рассматривать ее ледяной гроб, обсуждая, возможно такое или нет – замерзнуть моментально.

      – Софа, не спать! Это самое опасное! Софа! – кричал что есть силы Петр. – Откройте глаза, боритесь!

      Но она уже не слушала. Веки были слишком тяжелыми, чтобы противостоять такой сладкой зыбкой усталости.

      «Я не справилась, я не уследила за подругой, – продолжали мелькать мысли в голове у Рыжей. – Я подвела ее». Она давно бы уже погрузилась в тяжелое сонное забвение, но тихий противный свист, доносящийся откуда-то снизу, неприятно возвращал ее в реальность.

      – Пожалуйста, хватит свистеть! – шептала Софа. – Я не могу уснуть!

      – Ты совсем сдурела! Какой свист, Рыжая?! – почти кричал на нее Саша, ногтями расцарапывая дверной косяк. – Совсем мозги замерзли там внизу? – выпалил парень и тут же осекся.

      Резко развернувшись, он тут же бросился вниз, укладываясь рядом с девушкой на холодном полу, и стал внимательно вслушиваться в окружающее пространство.

      – Да вы что все, сговорились? Саша, не смей! – взмолился было Петр, но тот его резко перебил.

      – Помолчи, старый, и дыши потише, – сказал Шкаф, изо всех сил напрягая слух.

      Петр хотел было что-нибудь ответить, но не стал, решив, что парень это делает неспроста и лучше сейчас действительно помолчать.

      – Я слышу, – с придыханием сказал Саша, – я тоже слышу свист. Только это не свист. Это сквозняк, Софа, это наш путь к спасению! – сказал он, оставляя на фарфоровой щеке девушки свой горячий отпечаток поцелуя.

      Это небольшое прикосновение спровоцировало сильный приток крови к голове, и почти уже спавшая Софа вдруг очнулась. Сквозь мутные очертания ресниц она увидела, как Саша яростно впивается в низ двери, упираясь ногами в стену и оттягивая нижнюю часть створки на себя. Его агрессия и тепло, исходившие от разгоряченного тела, подействовали на девушку приободряющее. Вот только она осознавала, что не сможет остановить погружение в ледяные оковы самостоятельно, поэтому всю оставшуюся в себе силу она вложила в еле различимый хриплый звук: «Петр!», так бесследно утонувший в звуках раздираемого прохода.

      Ничего не услышав, но увидев еле различимые движения губ, старик радостно приободрился. Ему было не важно, что именно они произнесли, главное – что они все еще двигались. Он бережно положил Катю, закутанную в плед, на пол и старательно пополз к Софе на своих больных коленях. Температура продолжала стремительно падать, ноги уже не слушались, пальцы на руках отмерзли в конец, а голос осип и пропал. Он понимал, что Саша борется из последних сил, но помочь ему был не в состоянии. Единственное, что он мог сделать – постараться не дать умереть хотя бы девушкам.

      Проскользив до бледно-синего лица, он из последних сил стал растирать ей щеки, лоб и уши. Не чувствуя своих рук, доктор надеялся, что все-таки создает какое-нибудь тепло, и девушке оно приносит небольшую пользу. Хотя и не знал этого наверняка.

      – Давай, сука! – орал Саша. – Давай