Зелёные яблочки. Татьяна Анатольевна Хрисанфова

будет? – нежно ворчала бабка.

      – Когда еще будет, бабань? Не спешу я. – Даша беззаботно улыбалась, поворачивая голову под струями воды. Травяной дух полз по баньке, расслабляя тело и душу. Даше вдруг захотелось поговорить с бабкой о любви. Мысль эта не показалась ей крамольной, хотя еще неделю назад она бы и не пришла в голову. Говорить о любви? В доме никогда не говорили об этом. Жили себе вместе, и это совместное существование подразумевало в себе все. И взаимное уважение и любовь. Но, видно, семена романтики попали в Дашину душу от прадеда Федота. И сейчас душа, распираемая от нового чувства, хотела познать: а как оно бывает у других? Даша не поднимая головы, спросила:

      – Бабань, а ты деда Василия любила?

      Видеть выражение лица бабки она не могла, и молча ждала ее ответа. Она совсем не была уверена в том, что бабушка пожелает говорить на такую деликатную тему. Но та, расслабленная запахом трав, усмехнувшись, все-таки решила поговорить о любви.

      – А ты как думаешь!? – но видимо ее не интересовал Дашин ответ, – потому что она продолжила свою речь: я и сейчас его люблю. Да и как не любить его было? – бабкин голос помолодел, ее руки стали не такими вялыми, она поливала воду на дашину спину и продолжала свои воспоминания: как в первый‒то раз увидела его в церкви, так душа и замерла. Волосы у него черные, почти до плеч, да вьются, бородка темная, аккуратная. Это теперь он – как лунь белый, а тогда красивый был… Петро-то на него уж больно похож. Бабка улыбалась своим давним воспоминаниям. Даша слушала, затаив дыхание. Может больше никогда и не расскажет бабушка о своей молодости.

      – Я ведь купецкая дочка была. В строгости родители держали. Без присмотра никуда. Ежели на улицу выйти, в лавке купить лент каких, так только с Федорой, с сестрой моей замужней… Ну а, когда сватать начали, я ни в какую, не нужен никто и все. Женихи всё купцы были. Отец и вожжами учил меня, а я на своем стою. Василий-то думал, что не отдадут за него купецкую дочь. Потом уж посватался. Я на колени перед родными упала: отдайте за него и все тут. Не то в монастырь подамся. Отец перепугался: уж лучше за попа, чем совсем дочери лишиться. Признать Васю ни отец, ни братья не захотели. Свадьбу, правда, чинно справили. Братья мои до сих пор купечествуют в Царицыне. Бабка оборвала свою речь, может даже пожалела о сказанном нечаянно. Даша давно знала, что бабушка у нее – не простая крестьянка, но не думала о том, что в городе у нее есть родственники, которых никто из семьи никогда не видел.

      Молча, они одевались в предбаннике. Молча, бабка расчесывала дома Дашины волосы, видимо, воспоминания разбередили ее старую, но так до конца и не затянувшуюся рану. Внучку поразило нечаянное откровение бабушки. Она думала о том, сколько в жизни еще неизвестного, вот даже в собственной семье, где, казалось бы, каждый знает о ближнем все, никогда не вспоминалось о молодости старших поколений. Ведь и об отце с матерью Даша ничего не знала. – Интересно, а мать любит отца? – думала Даша, – или только и ждет, чтобы угостить его кочергой? – Даша рассмеялась своей мысли. Бабка Авдотья по своему поняла ее веселье: -Молодая