Гуннхильд, северная невеста. Елизавета Дворецкая

изумился Харальд.

      – Конечно! – оживленно подтвердил Кетиль, будто иначе и быть не могло. – Я крестился четыре раза, а дочь моя молода и успела только дважды. И каждый раз для начала нас водили в баню, говорили нам разные хорошие слова, потом кормили досыта, а главное, давали по хорошей новой рубахе, так что если представится возможность, мы с удовольствием покрестимся еще!

      Многие засмеялись при этих словах. Харальд тоже усмехнулся и бросил взгляд отцу: дескать, помнишь, о чем я говорил? Горм остался серьезным: видимо, слова бродяги заставили его задуматься о чем-то своем.

      – Однако, хотя Христос сильный бог, мы не забываем и других – Одина, Фрейра, Тора и прочих, – продолжал Кетиль. – И если мы попадаем в богатую, или даже не очень богатую усадьбу на пир и нам предлагают костей от жертвенного мяса или хотя бы дают обтереть корочкой котел из-под него, мы никогда не отказываемся, никогда!

      – Даже в пост? – усмехнулся Харальд.

      – Поститься нам приходится часто, притом независимо от своего желания, так что Христос не обидится, если мы понюхаем мяса в тот день, когда будет возможность. Он ведь очень добрый бог и жалеет бедняков.

      Однако эти шутки настроили гостей конунга на снисходительный и благодушный лад, и принадлежность бродяг к роду человеческому приняли на веру.

      – Ты, стало быть, прибыл из Бьёрко? – вспомнил Горм.

      Бродяга поклонился в знак согласия.

      – Что же за корабль такой пошел в это время по морю? – недоверчиво спросил Харальд.

      – Прости, не могу ответить на твой вопрос. – Оборванец развел руками. – Может, хозяин его и говорил свое имя, а может, не говорил, но в моем дырявом старом котелке оно не задержалось. Да и к чему – я не буду вести с ним торговых сделок, ибо могу предложить лишь мудрость, накопленную в долгом пути по дороге жизни, а ее покупают так неохотно!

      – Да он мудрец! – восхитился Горм. – Редко услышишь такие складные речи от бродяги. Может, ты еще и стихи слагаешь? Ты часом не скальд?

      – Может, я и скальд, если скальдом называют того, кто слагает стихи.

      – И что же это за стихи? – Горму давно не случалось так позабавиться.

      – Как порядочный и учтивый гость, я готов сказать хвалебный стих хозяину дома, если ты позволишь.

      – А он весьма самоуверен! – удивился Кнут. – Вот так скальд? Из какой помойной ямы ты вынырнул?

      – Отчего же нет? – все же с некоторым сомнением ответил Горм. – Пожалуй, я разрешу тебе сказать твой стих.

      Злобный зверь желудка

      Дом души терзает.

      Раздаватель крепких корок

      Не пропустит чашу скальда! –

      с видом скромного достоинства произнес бродяга, протягивая к Горму свою чашку и рисуя как свой голод, так и надежду на гостеприимство хозяина.

      Для тебя, владыка данов,

      Лось лесов дешевле сельди.

      Светом вод мне мнится

      Хвост клинка котельна.

      – Клинок… котельный? Клинок котла? – удивился Горм. – Я слышал немало стихов, но не берусь