Ватага (сборник). Вячеслав Шишков

и, хихикая, вышли вон. Погоняя коня, бородач сквозь смех говорил солдату:

      – Что-то Зыков скажет? Антиресно…

      Зыков удивился:

      – Ну? Неужто так-таки к черту и послал? – нахмурил лоб, подумал и сказал улыбаясь: – Молодец. Не трогать.

      – Он хороший человек!.. Спасибо! Не трог его… Только выпить любит… – кричали в толпе.

      Зыкову наскучило, ушел в дом, хватил вина и устало повалился на диван.

      – Аж голова во круги идет… Фу-у-у…

      – Фу-у-у, язви тя! Видала, Настюха, что добра-то? – ввалился потный, весь в снегу, запыхавшийся Гараська. – В деревне сгодится… Женюсь… Думаешь, Зыкову буду служить? Хы, нашел Ваньку. Ну и натешился я… Только женски все сухопарые подвертывались, а я уважаю толстомясых… Ого, бражка! Давай, давай… А где же наши? – Гараська выхлестал два ковша браги, спрятал под лавку мешок: – Ежели хошь иголка пропадет, убью… – взял другой мешок, пустой, пошлепал Настасью по заду и удрал.

      Кой-где, по улицам, по переулкам, возле домов и домишек с выбитыми стеклами валялись не то пьяные, не то расстрелянные солдаты, выпущенные из острогов в серых бушлатах арестанты и прочий сброд. Улицы безлюдны, разъездов не попадалось, с площади доносился неясный гул.

      Зыков задремал.

      А внизу Мавра, повар и приказчики пекли блины. Блинов целая гора. Блинный дух повис над площадью, над долиной реки, над темным лесом.

      А там, за лесистыми горами, в недоступных взору горизонтах, притаились села, города, столицы, белые и красные. На восток, по стальным, бездушным лентам спешат грохочущие поезда, набитые тифом, страхом, отчаянием. Это люди бегут от людей же, бегут, как звери, по узкой звериной тропе вражды. И, как звери, они безжалостны, трусливы и жестоки. Люди, как звери, одни бегут, другие нагоняют. Вот настигли. Горе, горе слепому человеку. Даже луна в звездных небесах грустно скосила глаза свои на землю, а над всей землей стояла голубая ночь. Над землей стояла ночь, но красные знамена приближались.

      Гараська поднялся по лестнице и твердо ударил прикладом в дверь:

      – Кто тут?

      – Свои.

      Гараська выбросил Васютку на крыльцо и запер двери.

      – Товарищ, вам кого?.. Мы ж бедные… Товарищ!.. – схватившись за сердце и пятясь, вся задрожала Марина Львовна.

      – Гы-гы… Тебя, толстушечка, тебя!.. – Гараська бросил мешок, сорвал со своих вздыбившихся плеч полушубок. – Такая нам давно желательна… Ложись, а то убью.

      Гараська сразу оглох от резкого крика попадьи.

      Вихрем взлетел снизу Федор Петрович:

      – Это что? Вот я тебя сейчас из револьвера, черт! Ах ты!!!

      Гараська грохнул его на пол, давнул за горло и орангутангом бросился на попадью, с треском и гоготом разрывая ей одежду:

      – Титьки-та… Титьки-та!..

      Глава XI

      Блины готовы, топор ослаб, и кровь на площади остановилась.

      Всех недобитых отвели в деревянную церковь и заперли под караул. Зыков знает, как с ними рассчитаться.

      А возле шитиковских хором затевается штука, ой, да и занятная история.

      Пред самой