Революция и Гражданская война в России 1917—1922. Литагент «Время»

гремел, сотрясая стены, голос Мартова. В нем клокотала ярость. Мартов потрясал перед собой сжатыми кулаками и кричал, задыхаясь: “Предательство! Вы придумали этот декрет, чтобы убрать из Москвы и Петрограда всех недовольных рабочих – цвет пролетариата! И тем самым задушить здоровый протест рабочего класса!” После минутного молчания все вскочили с мест. Буря криков понеслась по залу. Его прорезали отдельные выкрики: “Долой с трибуны!”, “Предатель!”, “Браво, Мартов!”, “Как он смеет”, “Правда глаза колет!”. Свердлов неистово звонил, призывая Мартова к порядку. Но Мартов продолжал кричать еще яростнее, чем раньше. Свердлов лишил Мартова слова, но тот продолжал говорить. Свердлов исключил его на три заседания, но тот только отмахнулся и продолжал бросать обвинения одно другого злее. Свердлов вызвал охрану. Только тогда Мартов сошел с трибуны и под свист, топот, аплодисменты нарочито вышел из зала»[200].

      Было ясно, что крестьяне добровольно отдавать хлеб не будут. Поэтому во всех воззваниях к рабочим говорилось о «беспощадном подавлении» сопротивления кулаков и спекулянтов. На практике это означало террор. И действительно, в поправках к декрету о продовольственной диктатуре Ленин писал: «Сильнее подчеркнуть основную мысль о необходимости для спасения от голода, вести и провести беспощадную и террористическую борьбу и войну против крестьянской и иной буржуазии, удерживающей у себя излишки хлеба. Точнее определить, что владельцы хлеба, имеющие излишки хлеба и не вывозящие их на станции и в места сбора и ссыпки, объявляются врагами народа и подвергаются заключению в тюрьме на срок не ниже 10 лет, конфискации всего имущества и изгнанию навсегда из общины»[201].

      Однако и эти меры оказались недостаточными, и вскоре ВЧК и продотряды получили право расстрела саботажников и спекулянтов. Оправдывая позднее введение смертной казни, против которой еще год назад большевики выступали даже более решительно, чем другие партии, Ленин теперь заявлял: «…революционер, который не хочет лицемерить, не может отказаться от смертной казни. Не было ни одной революции и гражданской войны, в которых не было расстрелов… Перед нами стоит самый трудный период, именно период, который остался до урожая. Ссылаются на декреты, отменяющие смертную казнь. Но плох тот революционер, который в момент острой борьбы останавливается перед незыблемостью закона. Законы в переходный период имеют временное значение. И если закон препятствует развитию революции, он отменяется или исправляется»[202].

      К середине июня 1918 года террор усиливается. 16 июня нарком юстиции П. И. Стучка подписал приказ, в котором говорилось: «Революционные трибуналы в выборе мер борьбы с контрреволюцией, саботажем и прочим не связаны никакими ограничениями»[203].

      Этот же террор, начатый для ликвидации хлебных затруднений, распространился и на города; после убийства правыми эсерами одного из руководителей Петроградского

200

Паустовский К. Г. Собрание сочинений. Т. З. М., 1957. С. 629–630.

201

Ленин В. И. ПСС. Т. 36. С. 316.

202

Ленин В. И. ПСС. Т. 36. С. 503, 504.

203

Собрание узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства. 1918. № 44. С. 433.