Двадцать пять лет на Кавказе (1842–1867). А. Л. Зиссерман

несколько сотен патронов, возвратились на гору, и мы отправились назад в Шатиль ночевать, а на другой день дальше по маршруту офицеров Генерального штаба.

      Я очень дружески сошелся с обоими этими офицерами, долго впоследствии с ними переписывался, встречал их еще несколько раз, затем, однако, судьба разнесла нас так врозь, что я потерял их из виду, и живы ли они еще, отдыхают ли от службы, хозяйничают ли в каких-нибудь степных деревнях – не знаю. Проводив их из округа до Телава, я возвратился в Тионеты, где по поводу полученного утверждения нашего представления о разработке дороги к Тифлису нужно было спешить всеми распоряжениями, чтобы в октябре приступить к делу.

      Между тем один из помощников Челокаева – телавский князь Русиев не захотел больше служить, и на его место был представлен я; утверждение не замедлило, и таким образом я от чисто канцелярской роли совсем избавился и стал принимать участие в административной деятельности уже по прямой своей обязанности.

      Зима 1846–1847 годов прошла главнейшим образом в вырубке широкой просеки. Князь Челокаев приезжал, оставался несколько дней в какой-нибудь соседней деревне, привозил несколько человек князей с собой – обеды и ужины происходили в обычной, уже рассказанной мной форме, затем уезжал к себе в Матаны; я же большую часть зимы проводил в балаганах между рабочими, которых нужно было всеми возможными способами удерживать, а то не успеешь отвернуться, уже половина исчезла; и без того много времени терялось в разбирательстве жалоб: неправильно-де его на работу выслали, следовало вот тому-то, то хлеб уже вышел, то руки у него болят и т. д. без конца; особенно пшавцы по своей страсти сутяжничать выводили меня из всякого терпения. Один за другим подходили они, прося выслушать, и начинались истории со времен грузинских царей об отнятом у него баране и требовании справедливого вознаграждения…

      Так или иначе, работа подвигалась: целые дни раздавался стук топоров и треск валившихся вековых чинаров и осин, заготовлялись материалы для мостов и гатей, можно было надеяться к сроку окончить дорогу. Весной деятельно взялись за работу, отводили канавами болота, рыли спуски, рвали камни; чем далее к Тифлису по равнине, тем дело становилось легче, и к концу августа все 75 верст были отделаны на славу, о чем тотчас и донесли начальству.

X.

      В последнее время Челокаев что-то все слегка похварывал, почти не выезжал из своего дома, и не только дороги, но и вообще большая часть дел округа, разбирательство бесчисленного множества жалоб жителей, переписка и несколько следствий по более важным преступлениям лежали на мне. Жара стояла ужасная, дождей не видали уже месяца два-три, в Грузии свирепствовала холера, саранча истребляла всю растительность, и без того спаленную зноем; картина в низменной долине Арагвы, где я тогда торопился оканчивать дорогу, была весьма печальная, и я был очень рад, что отделался тогда лишь несколькими днями горячечного состояния, по случаю которого