Игрывыгры. Петр Ингвин

сигаретно-туалетным дурманом, а свеженьким запахом строй-индустрии. Расползлись в стороны дверцы лифта с зеркалом в половину стены, и как-то само получилось, что Михаил с девушкой встали внутри вплотную. Ухоженная головка почти уткнулась в его широкую грудь, а страдающий без нижней пуговицы живот реально соприкоснулся с тем, что прекрасно просматривалось сверху.

      Завораживающий вид влек и отталкивал. Обычно девичью кожу сравнивают с персиком, но сравнить с каким-то фруктом-овощем сиявшую перед глазами колдовскую ауру, притворившуюся оболочкой из плоти и крови, значило обидеть ее до глубины души и прочего. Жанна с ног до головы состояла из соблазна. И только из него. Исключительно. Если мужчина еще мужчина, он чувствует такое сердцем и прочими мышцами, хоть как-то связанными с кроветоком.

      Что за мысли в проклятую трезвую голову лезут! Женись он на несколько лет раньше, дочь была бы старше ночной знакомой и уже могла бы подарить внуков!

      В ответ на впитывающий взгляд вертихвостка лишь улыбнулась – по-сообщнически нахально и чуточку пакостливо. А в момент остановки лифта потеряла равновесие, и пластилиновые горы размазались по расплавившейся стене Михаила.

      – Пойдем, – выдохнула Жанна, отлипнув.

      И ткнула еще раз. Уже нарочно. С не меньшей результативностью. То есть, толчок был как бы приглашением… к выходу из лифта. Или все же?..

      Никаких «все же». Михаил достаточно знал жизнь. Не такой уж он дар небес ни внешне, ни внутренне, чтобы с первого взгляда на него запала глупая молодая курочка. Петушков ее возраста в курятнике предостаточно – и красивее, и умнее, и перспективнее. Насчет последнего – в кого ни плюнь, попадешь в точку. Потому что он, Михаил, пика несостоявшейся карьеры давно достиг. Оттого и пить начал. Потому что впереди только дорога вниз. Все лучшее уже произошло. Все имевшиеся пути пройдены, пора уступать дорогу молодым.

      Но как же не хочется…

      Снова ему не дали довести закрученную в спираль мысль до логичного конца. Он чувствовал, что еще чуть-чуть, и обнаружил бы в разложенных по полочкам событиях какой-нибудь подвох или нестыковку. Но…

      – Вот и прибыли.

      На них глядела дверь под номером сто одиннадцать.

      – Красивый номер, – отметил Михаил.

      – Стараюсь, чтоб у меня все было красиво, – кокетливо рассмеялась Жанна, отпирая замки.

      – У тебя получается.

      Благодарное движение плечиком, оценившее незамысловатый, но искренний комплимент, скользнуло по его груди.

      – Заходите, Михаил, не стесняйтесь, – прозвучало из осветившейся прихожей. – Сейчас подберем что-нибудь.

      В квартиру он заходил, словно в раскрытую пасть крокодила – с трепетом и опаской, с какими дрессировщик кладет голову в зубы зверя, которого считает в основном не способным сжать челюсть для смертельного исхода. Главное слово – «в основном».

      – Да я не из стеснительных, – зачем-то оправдался он.

      Девушка с невольным смешком указала на бесподобное одеяние.

      – Я