Принц и нищий для русской золушки. Лариса Малмыгина

из Библии, Ветхий завет, – прошептала мама и увлекла меня за собой.

      Чего только на скатертях-самобранках не было, фантазия поваров поражала взгляд, и я сглотнула голодную слюну.

      Справа от меня присела тощая девица. Таких называют вешалками, но они до сих пор пользуются спросом на подиумах.

      Вешалка величаво несла на себе груз дорогой бижутерии, она умело закатывала густо подведённые глазки и тонко хихикала. Мама примостилась рядом.

      Замелькали официанты, тосты последовали за тостами, я ела и, искоса наблюдая за Станиславом, восседающим во главе сдвинутых столов, удивлялась его схожести с Русланом.

      Наконец грянул вальс, и тамада предложил кавалерам приглашать дам. Кавалеров оказалось немного, зато барышень сверх меры, а потому обманутые в надеждах девушки обречённо выстроились вдоль стены. Замелькали первые пары танцующих, постепенно к ним присоединились остальные гости. Причём, под давлением распорядителя банкета женщины вальсировали и с женщинами.

      За столом остался один младший Грозовский, так как Ирка ушла танцевать с его красивым отцом. Маму ангажировал господин с бабочкой, я отказала паре денди и понуро сидела, чувствуя на себе пристальный взгляд виновника торжества.

      Вальс снизил темп и завершился прощальными аккордами, гости стали расходиться по своим местам.

      – Это ваша дочь, Валентина Васильевна? – внезапно подошёл к маме сам старший Грозовский. – Ах, как хороша!

      Он осветился улыбкой, а я решила, что гостеприимный хозяин, вероятно, очень добрый человек, и эта доброта никак не вяжется с крупным бизнесом, который он имеет. Всегда считала, что предпринимательство только для чёрствых и хамоватых.

      – Разрешите пригласить на медленный танец, – продолжал заливаться соловьём перед мамой Юрий Николаевич. А она вспыхнула и опустила глазки.

      И тут я начала кое о чём догадываться…

      Мужчина взял под руку мою сомлевшую родительницу и повёл в центр площадки под внезапно пролившуюся на нас бессмертную волшебную мелодию.

      Словно загипнотизированная, я смотрела на перебирающих ногами людей, мысли в голове метались, наскакивали друг на друга, но никак не могли прийти к общему знаменателю.

      – Давайте потанцуем, – всего два слова, но они заставили вздрогнуть. Неужели Скворцов тоже на банкете. Почему тогда я его до сих пор не видела?

      Бездонные чёрные цыганские очи засасывали меня в свою глубину, и я, силясь скинуть наваждение, не могла противиться их страшным чарам. Ещё минута и…

      – Давайте, – напустив на лицо непроницаемость, согласилась я.

      – Вас звать Оксаной? – Станислав обнял меня за талию.

      – Оксаной, – кивнула я.

      – Вы очень красивы.

      – Ах, эти чёрные глаза меня пленили, – романс набирал магические обороты, —

      Их позабыть нигде нельзя – они горят передо мной….

      Музыка ласкала не только слух, она проникла вглубь сознания