.

что ему без него никак бытия своего иметь невозможно. Не великое ли сие почтение для праха?

      Филон. Кажется, что весьма не малое, ибо таким образом боготворит он свой пепел, приписывая ему жизни своей действительность.

      Друг. Так теперь, думаю, постигаешь сии слова: «Я Господь Бог! Сие мое (не чужое) есть имя. Славы моей иному не дам, не добродетелей моих истуканам». То, что мы назвали действительностью, называется тут добродетелью, то есть силою и крепостью, которую бог за свое преимущество от всей тленности так отнял и себе присвоил, что ужасно злится, если кто дерзнет ее хотя мало уделить твари или кумирам, с которыми он от начала века всегда ревностную тяжбу имеет. Мы все его в сем ужасно обижаем, всегда и везде.

      Филон. Как?

      Друг. А вот так! Весь мир состоит из двоих натур: одна видимая, другая невидимая. Видимая называется тварь, а невидимая – Бог. Сия невидимая натура, или Бог, всю тварь проницает и содержит, везде и всегда был; есть и будет. Как же ему не досадно, если мы, смотря на перемену тленной натуры, пугаемся? А сим самым приписываем ей важность в жертву, чего сделать нельзя, не отняв ее от Бога, который всю важность, и силу, и бытие, и имя, и все-на-все исполнение себе только одному полно и без причастников приусвоил. Разжуй, если он бытие и всему исполнение, тогда как можешь что твое потерять? Что у тебя есть, он тебе все то есть. Ничто твое не пропадает потому, что Бог порчи не знает. Одна для тебя остается школа веры, или, как Давид говорит, поучение вечности. Потерпи в нем немножко, поколь староверное твое пепельное сердце несколько от сегосветных очистится душков.

      Разговор 6-й о том же: Знай себя

      Лица: те же

      Друг. Земля! Земля! Земля! Слушай слово Господне!

      Филон. Не слышу.

      Друг. Для чего?

      Лука. Кто может взойти на небо, разве сошедший с небес? Кто может слышать слово Божие, если не будет Бог в нем? Свет видится тогда, когда свет в очах есть. Чрез стену пролазит тогда, когда Бог вождем есть. Но когда сила в оке опорочена, лучше сказать, когда сила от ока отступила и селения своего во веществе его не имеет, в то время никоего око различия меж тьмою и светом не находит.

      Клеопа. Но не может ли Бог мертвого живым, а видимого невидимым сделать? Ей! Есть время и теперь воскреснуть. Может искра Божия упасть на темную бездну сердца нашего и вдруг озарить. Уверуем только, что Бог есть во плоти человеческой. Есть подлинно он во плоти видимой нашей не веществен во вещественной, вечный в тленной, один в каждом из нас и цел во всяком, Бог во плоти и плоть в Боге, но не плоть Богом, ни же Бог плотию. Ах, зерно горчичное! Вера! Страх и любовь Божия! Зерно правды и царствия его! Чувствую, что тайно падаешь на земное мое сердце, как дождь на руно. О дабы не поклевали тебя воздушные птицы!

      Филон. Вспомним теперь с Давидом вечные лета и поучимся в них.

      Клеопа. Кому или чему поучиться?

      Филон. Вечности поучимся… Кому подобен истинный человек, Господь наш, во плоти?

      Друг.