Вечный sapiens. Главные тайны тела и бессмертия. Александр Никонов

и обезболивающие – вот что взвинтило онкологию.

      …Однажды я увидел на столе у Блюма фотографию человека в плавках, исчерченного какими-то пересекающимися линиями с обозначенными углами. Это очень напоминало какой-то средневековый рисунок из голливудского фильма про колдунов или про культ вуду. Что-то подсказало мне: я рядом с тайной.

      – Это что еще такое?

      Блюм быстро взглянул на меня, словно решая, стоит ли говорить. И, видимо, почему-то решил, что стоит.

      – Количественный замер асимметрии тела. Углы перекосов, отклонения от нормы.

      – Зачем?

      – Ну, во-первых, чтобы понимать, что исправлять и чего куда гнуть. За точку отсчета, за фундамент я беру таз и помещаю его в начало координат. И относительно него уже правлю все остальное по мере удаления – позвоночник, ноги, грудная клетка, лопатки, руки… Разные асимметрии влекут за собой разные диагнозы. Посмотрев на человека, как и куда он перекошен, я сразу могу сказать, какие у него проблемы внутри и в какой стадии… А во-вторых, подсчитав всю эту количественно выраженную асимметрию, я с точностью практически до года могу сказать, когда человек умрет.

      – Вы шутите?

      – Нет.

      – И когда я умру?

      – Такие вещи я человеку никогда не скажу, вы что!.. Про себя могу сказать. Я должен был умереть давно, еще в 52 года. Потому что у меня с самого детства была целая куча диагнозов и асимметрий. И то, что я далеко перевалил за эту цифру; то, что я в пятьдесят с лишним двоих детей родил, целиком моя заслуга. Я весь деланый.

      …Как происходит это «делание», я знаю. Однажды Блюм сломал руку. В локте. Неудачно упал. Перелом был нехорошим. Хирурги чистили этот локоть раза четыре. Опухоль не спадала. Стоило рукой немного поработать, как локоть снова краснел и опухал.

      – Я в мире медицины всех знаю, – рассказал Блюм. – Соответственно, меня смотрели все светила, какие только можно, и я у всех спрашивал: что делать? И мне все говорили: ты не обижайся, но рука гнуться уже не будет никогда. «Но она воспаляется после того, когда я ею покачаю!» – «А ты не качай руку-то! Теперь тебе ее беречь надо!..» – «Что значит «не качай»? Что значит «беречь»? Мне рука нужна! Невоспаленная». – «А ты пей антибиотики!» Но я же не могу всю жизнь на антибиотиках жить!.. Короче, руку я себе сделал. И никакой рентген теперь не покажет, что там был перелом – ни следа! А главное, никто из этих светил так и не понял, что я сделал с рукой и как. Я слишком далеко ушел от них. Меня уже не видно. То, что я делаю, для них шаманство…

      Формул, по которым происходит подсчет предельного срока жизни, Блюм мне не показал. А вот методикой диагностики поделился. Хотя я не могу сказать, что я ее понял. Но может быть, поймете вы? На мой взгляд, в этой методике больше от философии, чем от медицины. Это какая-то совсем уж интегративная медицина. Короче, смотрите…

      Блюм делит организм на кубики. Каждый сустав – это кубик. Каждый орган – кубик. Каждый отдел позвоночника – кубик. В каждом кубике