Там, где тебя ждут. Мэгги О`Фаррелл

ц. Шотландская писательница удостоена премии Коста (Costa Book Award) и Сомерсета Моэма (Somerset MaughamAward) и, кроме того, занимает престижную должность заместителя главного редактора «The Independent on Sunday».

***

      Посвящается Вилмосу

      Мир безумнее, даже безумнее, чем нам кажется,

      В своей обреченности на пестроту.

Луис Макнис, «Снег» [1]

      На редкость странное ощущение в ногах

      Дэниел, Донегол, 2010

      Жил-был человек.

      Он стоял на крыльце, скручивая сигарету. Погода в тот день, как обычно, была переменчивой, благотворной для пышно разросшегося сада, ветви деревьев отяжелели, напоенные влагой непроходящих дождей.

      Жил-был человек, и этот человек – я.

      Именно я стоял на крыльце с портсигаром в руке, глядя в сад, приглядываясь к какому-то силуэту вдали, возле ограды, где теснились осины. Там стоял другой человек.

      Экипированный биноклем и фотокамерой.

      «Орнитолог-любитель, – мысленно предположил я, проведя языком по папиросной бумажке, – они частенько заглядывали в наши края». Но в то же время, что я думал на самом деле? «Много ли птиц он увидит в этой северной долине?» – задался я вопросом, озабоченно вспоминая, где сейчас находится моя жена с малышом и нашей дочкой. Быстро ли, в случае необходимости, я смогу добраться до них?

      Удары моего сердца резко участились, оно глухо билось о ребра. Я искоса глянул на белесое небо. Не пора ли спуститься в сад? Мне хотелось дать понять этому парню, что я увидел его, пусть он осознает, что его заметили. Мне хотелось, чтобы он и сам оценил мою статную, спортивную фигуру с рельефными атлетическими мускулами (ставшими, надо признать, в последнее время слегка рыхловатыми и ослабевшими). Мне хотелось, чтобы он осознал свои шансы против моих. Ему же не известно, что я в жизни не участвовал ни в одной драке, намереваясь и в дальнейшем придерживаться такой же линии поведения. Мне просто требовалось, чтобы тот чужак почувствовал то, что обычно чувствовал я сам до того, как мой отец вымуштровал меня. «Я выбью из тебя дурь», – бывало, говорил он, направляя указательный палец сначала на свою грудь, а потом на мою.

      «Я выбью из тебя дурь», – хотелось крикнуть, нашаривая в кармане станочек для скрутки сигареты и зажигалку.

      Этот парень направил бинокль на наш дом. Потом я заметил солнечные отблески на окулярах, он взмахнул рукой, возможно отбрасывая волосы со лба или открывая затвор объектива.

      Далее почти одновременно произошли два события. Из двери за моей спиной выскочил и пролетел мимо меня лохматый, длинноногий и слегка страдающий артритом волкодав, обычно спавший у печки, а из-за угла дома появилась женщина.

      С ребенком за спиной, головой, покрытой капюшоном зюйдвестки, в которых щеголяют рыбаки Северного моря, и с увесистым дробовиком в руке.

      Более того, она – моя жена.

      К последнему факту я все никак не могу привыкнуть, не только потому, что мысль о том, что это создание согласилось выйти за меня замуж, для меня почти невероятна, но также и потому, что она постоянно притягивала подобные, однако непредсказуемые неприятности.

      – Господи, милая, – задыхаясь, произнес я, мгновенно отмечая, как визгливо прозвучал мой голос. Не по-мужски, это еще очень мягко сказано. Такое впечатление, будто я сварливо укорял ее за неразумный выбор обивки для мебели или за то, что она надела туфли, не подходящие к ее сумочке.

      Оставив без внимания мое визгливое вмешательство – и кто бы осудил ее? – она пальнула в воздух. Разок-другой.

      Если вы, подобно мне, никогда не слышали вблизи ружейного выстрела, позвольте сообщить вам, что это оглушительный взрыв. Огненные вспышки проникают в мозг, в ушах звенит тройной отзвук запредельно высокой арии, а ноздри забиты горьковатым запахом пороха.

      Звуки выстрела бьют рикошетом в стену дома, в склон горы и возвращаются: точно по долине с грохотом скачет громадный акустический теннисный мяч. Я пригнулся, съежился, закрыв голову и осознавая при этом странное спокойствие ребенка. Он по-прежнему сосал свой палец, прижав голову к волне материнских волос. Кажется, что он привык к этому. Словно уже слышал такие выстрелы прежде.

      Я встал, выпрямился. Отнял руки от ушей. Вдали через мелколесье сверкали пятки удирающего чужака. Моя жена слегка повернулась. Похлопала стволом ружья по сгибу руки. Свистом подозвала собаку.

      – Ха, – изрекла она, перед тем как вновь исчезнуть за углом дома, – нахалов надо учить.

      Должен сказать вам, что моя жена умопомрачительна до безумия. Не в том смысле, что требовал бы лечения и опеки людей в белых халатах – хотя порой я задумывался, не бывало ли таких случаев в ее прошлом, – но в каком-то утонченном, более социально приемлемом, менее показном стиле. Ее способ мышления весьма оригинален. Она полагала, по всей вероятности, что палить из ружья для острастки не в меру любопытных чужаков, околачивающихся возле нашей ограды, не только позволительно, но и вполне правомерно.

      Вот

1

Луис Макнис (1907–1963) – английский писатель и поэт ирландского происхождения.