Одна маленькая правда. Анна Олеговна Фокина

он играл все лучше, звезды не просто выстраивались хороводом, но и исполняли самые разнообразные танцы, становились в ряды, подмигивали, кружились вокруг своей оси и исполняли желания. Во всяком случае, они точно исполняли желания услужливого торговца.

      Лев Дубай играл с закрытыми глазами.

      Продавец с закрытыми глазами считал деньги.

      Когда наступал вечер, скрипка возвращалась в витрину, грозясь, что кто-то скоро войдет и купит ее. Но оба они знали, что никому ее не продадут. Во всяком случае, не сейчас.

      – Пойдешь домой?

      – Наверное. Домой.

      – К родителям?

      – Да.

      – Погоди.

      Он остановился у самого порога, и дверные колокольчики замолчали. Тоже в выжидании следующих слов продавца.

      – У тебя нет родителей, верно?

      – Есть.

      – Но не с тобой.

      – Нет.

      – И дома тоже нет?

      – Нет.

      – Вернись в лавку.

      – А?

      – Закрой дверь, холодно. И иди сюда.

      Мальчик никогда не смел его ослушаться, поэтому сразу вернулся.

      – Где ты живешь? На чердаке? В развалинах? В заброшенном доме?

      – Нет.

      – Где?

      – В детском доме.

      – Где?

      – В детском доме.

      – Нечего тебе там делать. Знаешь, дружок, – он положил руку на плечо мальчика, – такой талант не должен пропадать. Сегодня ты остаешься здесь. А если тебя хватятся… что ж, я сам что-нибудь придумаю. Не бери в голову.

      Он подмигнул, слегка потрепав мальчугана за волосы.

      – Бог мой, я даже не думал, что… нет, все, ложись-ка ты спать. Вот, держи, ключи от кладовки. Знаю, что не царские хоромы. Завтра придумаем что-нибудь получше.

      И, под шаги безропотно удаляющегося мальчика, продавец и владелец музыкальной лавки, Алексей Винц, продолжил бубнить себе под нос:

      – Детский дом. Ну, подумайте только. Скрипки, наверное, в жизни не видел.

      В этот день он остался ночевать на работе. Вернее, размышлять на работе. Точно знаю, что в такую ночь он заснуть никак не мог. При всем желании, в голове Винца засело лицо восьмилетнего мальчишки, зажмурившего глаза, предельно сосредоточенное, старающееся не упустить из сознания ни одной важной детали. Детский дом, думал продавец, не то место для этого мальчика. Он должен был усыновить его. Ну, или хотя бы украсть. Украсть его потенциал, заточить его возможности, выставить, как живую приманку для обогащения. Конечно, все это было только во благо ребенка, так он полагал. Ему было его жалко, безусловно. Но, понимал Винц, он сам будет полным кретином, если не научится извлекать выгоду из этого самородка.

      На следующий день он купил ему новую одежду: аккуратный пиджачок, рубашку, брюки и туфли. Мальчик не сопротивлялся – он был очень покладистым. Или, может, забитым. В любом случае, Лев не доставлял много хлопот, и это было его большим достоинством.

      В лавке, у лавки, сбоку, спереди собиралась толпа. Мужчины и женщины, старики и старухи, и даже маленькие дети – все они приносили хотя бы монетку, чтобы пожертвовать одаренному